— Не исключено.

— Ладно. Я пошутил. Ты посмеялся.

— Я повторяю — такими вещами не шутят.

— Не слышал, как дела у Никиты Демидова? — сменил тему Алексей.

— А что у него?

— Так должен приехать с несколькими образцами крепостных мушкетов.

— Ничего про то не знаю. Но… ты знаешь, он слишком много берет на себя, — хмуро произнес Ромодановский.

— Он прошлом году поставил в казну двадцать тысяч мушкетов, тысячу двести карабинов и три тысячи сто пистолетов. В годы перед тем еще двадцать семь тысяч мушкетов, не считая мелких партий. А в этом обещался, сохранив выпуск мушкетов, довести выпуск карабинов по десяти тысяч, а пистолетов до двадцати. Видишь? Производит много. И позволит себе может многое. Али нет?

— Никита заводчик, а ведет себя как иной князь. Помяни мое слово — доиграется.

— Это угроза?

— Это предупреждение. До меня дошли слухи, что он уважаемым людям дорогу перешел. Стали даже поговаривать даже, что негоже такое дело в руках простолюдина держать.

— Ах вот что…

— А тут еще и крепостные мушкеты. Купцы многие ропщут, а через них и бояре. В нем же ни капли уважения. Петр Алексеевич, понятно, отмахивается. Ему оружие делает, значит и хамить может. И слушать о том не слушает. А ты послушай. Он — твоих рук дело. С тебя могут и спросить.

— Понимаю, — покивал царевич, мрачнея лицом. — Делиться надо.

— Тоже вариант, — усмехнулся Федор Юрьевич.

— Может и имена назовешь, кого нужно поделить и закопать по частям?

— Думаешь совладаешь?

— Можешь шепнуть заинтересованным лицам, что если их проказы сорвут производство оружия, то я выжгу их роды подчистую. Никого не пощажу. Это производство — наша возможность зарабатывать огромные деньги на поставках иноземцам. Миллионы и миллионы талеров. Я понимаю, что к этому живительному ручейку много кто хочет прильнуть. Это понятно и ожидаемо. И в целом я не против, чтобы они вошли в дело. Вошли в дело, — повторил с нажимом Алексей. — Это особенно подчеркни. Как и то, что, если эти косолапые уроды все порушат, и этот родничок иссякнет — пощады не будет. Не посмотрю ни на что. И отец меня в этом деле поддержит.

— Ты уверен?

— Я с ним это много раз обсуждал. Нам тоже не нравится, что все производство оружия сосредоточено в одних руках. И было бы неплохо разнести его на несколько крупных мануфактур в разном владении. Никита действительно слишком много взял власти, местами забываясь. Мы думаем, что дальше будет хуже. Однако покамест других заводчиков, способных его заменить у нас нет. Понимаешь, к чему я клоню?

— Понимаю, — кивнул Ромодановский.

Глава 2

1703 год, март, 24. Северное море — Шверин — Новгород — Москва

Солнечный полдень.

Свежий ветер наполнял паруса и слегка гнал волну.

Английский флот шел ровной, красивой кильватерной линией, сближаясь на параллельных курсах с голландцами. Те тоже правильно построились и готовились к сражению…

Лондон стремился избежать обострения со своими вчерашними союзниками. Но их корабли дерзили самым отчаянным способом и время от времени ловили английских торговцев даже в устье Темзы. А такое терпеть было нельзя.

Попытались эти вылазки парировать.

Осторожно.

Отгоняя голландских каперов и патрули.

Те пошли на эскалацию и стали усиливать группы.

Англичанам пришлось выделять на парирование более крупные силы. Голландцы ответили.

И вот — после нескольких витков в море вышли оба флота. Один для затруднения судоходства в устье Темзы, а второй для противостояния этому. Заметив друг друга издали они перестроились из походных колон и теперь шли, сближаясь для боя. Ни одному из адмиралов с обоих сторон этой драки не хотелось, но и отступать просто так выглядело крайне неправильным…

Выстрел.

Несколько секунд.

И всплеск с недолетом.

Не так чтобы большим, но недолетом. В пределах накрытия.

Минуту спустя заработала артиллерия всех кораблей, начав обмен залпами.

Красиво так.

Как в фильме.

Большая линия крупных парусников окутывалась дымами от залпов. Эффектно вставали фонтаны воды от ядер. Шум. Гам. Суета.

И никакого эффекта.

Со стороны же могло показаться, что два флота сошлись не на жизнь, а на смерть…

Спустя час интенсивность стрельбы уже сильно снизилась. Люди устали. Но все равно — работали. Спокойно. Как на полигоне.

Изредка ядра залетали то в один корабль, то в другой. Однако последствия таких попаданий нельзя было назвать серьезными.

Наконец, одному английскому кораблю перебило мачту.

Случайно.

И он стал резко терять скорость и сразу же вывалился из боя.

Остальной английский флот подтянулся, замкнув линию. И начал также отходить, прикрывая свой поврежденный линейный корабль. Чтобы его не добили. Голландцы осторожно поддавливали, но не спешили излишне сближаться.

Начались вялые маневры.

Под аккомпанемент выстрелов. Уже достаточно редких.

Ближе же к вечеру голландцы в виду устья Темзы отвернули и ушли в открытое море. Как адмирал позже отчитывался — дабы избежать атаки неприятельских брандеров. За которые он принял столпившиеся там торговые суда.

Врал, конечно.

Но никто сильно не возражал.

Во всяком случае официально победа была засчитана Голландии. Они ведь сумели вынудить английский флот отойти. В Лондоне же заявили иное. Что, дескать, их корабли сумели отогнать голландцев. И тоже поспешили объявить эту битву своей победой, направленной на защиту торговцев. Истина же, как обычно лежала совсем другом месте, измеряясь весьма крупной суммой денег, переданных нужным людям за правильное поведение адмиралов…

***

— Что же делать… что же делать… — нервно приговаривал Фридрих Вильгельм Мекленбургский, нервно вышагивая по залу.

— Чего ты мечешься? — раздраженно спросила супруга, Наталья Алексеевна.

— Ты разве не понимаешь? Карл разобьет твоего брата и возьмется за нас…

— С чего ты взял?

— Мне шепнули на ушко.

— И что хотел этот шептун? Чтобы что? Тебе ведь на ушко не просто так шептали.

— Мне предложили попросится под защиту Карлу самому. Чтобы Мекленбург вошел в состав Швеции как широкая автономия.

— Ах вот оно что… и ты, я надеюсь, не стал давать никаких ответов?

— Пока — нет.

— Не спеши.

— Но потом будет поздно.

— А представь в каком нелепом положении ты окажешься, если мой брат разобьет Карла?

— Это невозможно!

— Ты не знаешь моего брата и племянника. — усмехнулась Наталья Алексеевна.

— А племянник тут при чем?

— А ты не знал?

— Что?

— Именно племянник стоит за реформой армии моего брата. Он умен и деловит не по годам. И покойный Патрик Гордон, очень опытный генерал, прошедший с войнами последние полвека, считал, что Алексей молодец. Первым его поддержал. И прикладывал все усилия к