Он отправился на Петровские линии, 1 и постучал в дверь квартиры 301. Дверь открыл мужчина средних лет. Виктор сказал, что ему нужно поговорить с людьми, которые раньше снимали эту квартиру. Мужчина дал ему адрес неподалеку от станции метро «Красные ворота». Там в квартире на втором этаже его встретил молодой человек лет двадцати пяти.

— У вас была квартира на Петровке, а в ней комната, куда люди приносили деньги, — сказал Виктор.

— Откуда вы это знаете?

— Это деньги наших инвесторов, — ответил Виктор. — Они идут на то, чтобы убивать наших солдат в Чечне.

У молодого человека тут же развязался язык. Он стал рассказывать, как люди в любое время суток входили и выходили из комнаты с сумками денег. Он также согласился поговорить со следственными органами. Верютин передал имя этого человека в УБЭП, но молодому человеку никто не позвонил, никто не позвонил и Болдыреву.

Верютин теперь убедился, что никогда не получит помощь от российских правоохранительных органов, так как подозревал, что эти мошенники дали им взятку. Но тут он вспомнил о чешском радио, которое прослушивали его коллеги из ФАПСИ. У него появилась идея, что, возможно, ему помогут чехи. Он позвонил в Чешское посольство и попросил о встрече, объяснив свою просьбу так: «Те, кто грабил нас, теперь грабят вас».

К его удивлению, его принял торговый атташе. Во время встречи Виктор сообщил чешскому дипломату, что ему известно о вывозе денег инвесторов в Прагу. Полученные данные были должным образом записаны и явно произвели впечатление. Несколько дней спустя после визита Виктора в посольство корреспондент радио «Свобода» в Праге Нелли Павласкова посетила офис Футурум Аурум, ознакомилась с документами компании и подтвердила, что данная компания была основана как филиал Первой ФСК в Москве. Чешское министерство внутренних дел немедленно приступило к расследованию деятельности Футурум Аурум.

9 марта 1996 года Алим Кармов, которого уже много месяцев не видели в Москве, но который был теперь директором Футурум Аурум в Праге, созвал пресс-конференцию, где прочитал заявление, обращенное к чешским инвесторам компании. В нем говорилось: «Все эти годы я обманывал вас и не сказал ни слова правды. Я делал это для того, чтобы выманить у вас деньги и отдать их другим. Попав в такое безвыходное положение, я не мог выбраться из него, и ужаснее всего было сказать правду. Мне стыдно смотреть в глаза людям, которых я обманул. Вы — люди, а я — настоящее животное, и что еще хуже, русское животное».

Сразу же после пресс-конференции Кармов улетел на Мальту. Но вскоре он вернулся в Прагу, где был арестован. Это вызвало предположение, что он вернулся, чтобы его не убили. В своем заявлении Кармов не только утверждал, что брал деньги у чешских граждан, чтобы «отдавать их другим», и что ему «было страшно сказать правду»; он также назвал себя «русским животным». Но, как явственно видно из его документов, Кармов, хотя и родился в Кабардино-Балкарской автономной республике, в городе Нальчике, на самом деле был чеченцем.

После ареста Кармова в Праге Верютин с группой других инвесторов возобновили попытки убедить российские правоохранительные органы заняться расследованием деятельности Первой ФСК. Они встретились с Петром Южковым, помощником Колемикова, заместителя министра внутренних дел, и убедили его послать в Прагу следователя. Но Южков ответил: «Если вам нужно расследование, поезжайте в Прагу сами».

В ноябре 1995 года Управление по борьбе с экономическими преступлениями наконец назначило следователя по этому делу, но он был смещен, как и его преемник, а также преемник преемника. К маю 1997 года УБЭП назначил уже шестого следователя, и так же, как и всем остальным, ему чинили препятствия, не отпуская денег. Многие инвесторы, физически и духовно измотанные, начали отходить от этого дела. Только Верютин и некоторые другие продолжали заниматься поисками украденных денег, несмотря на ежедневно поступающие данные о бездействии властей и тающие надежды.

25 ноября 1994 года Светлана Осипова смотрела по НТВ ночные новости, когда диктор Новаженов сказал: «Нам только что сообщили, что в морг доставлено тело Владимира Рачука, учредителя „Чара-банка“. Он был найден повешенным в офисе. Более подробная информация в конце выпуска».

Услышав эти слова, Осипова почувствовала, как будто ее стукнули обухом по голове. Она вложила деньги в «Чара-банк», который недавно обанкротился. Долгие недели она молила Бога, чтобы ей вернули ее деньги. Она верила Рачуку, который в своих телевизионных интервью неоднократно подчеркивал, что «Чара» — цивилизованный банк, и главная его цель — пропаганда русской культуры. Но теперь было ясно, что не будет никакой пропаганды культуры, не будет и денег для десяти тысяч людей, которые, клюнув на репутацию банка, вложили в него свои сбережения. Осиповой пришло в голову, что теперь, чтобы выжить, ей придется продавать свои внутренние органы.

Осипова работала диспетчером в жилом доме и жила вместе с мужем, водителем такси, и тремя детьми в трехкомнатной квартире. С началом рыночных реформ в 1992 году гиперинфляция поглотила все сбережения семьи, равные 10 000 рублей. Но, несмотря на это, ей с мужем удалось заплатить за похороны его бабушки и отчима. В настоящее время на их иждивении находилось трое стариков — ее мать и отец, а также мать ее мужа, и у всех было слабое здоровье.

Психологический стресс, вызванный реформами, привел к резкому увеличению уровня смертности, и Светлана часто слышала истории о пренебрежительном отношении к покойным. Многие люди умирали дома, и в то время как коммерческие погребальные службы отказывались забирать тело без оплаты, муниципальные службы были так перегружены, что усопшим приходилось лежать там, где они умерли, в течение двух-трех дней. В данной ситуации Светлана опасалась, что в случае еще одной смерти кого-то из членов ее семьи она даже не сможет похоронить его достойно.

В начале 1994 года в газетах и по телевидению стали появляться объявления о банках и финансовых компаниях, предлагавших высокие ставки доходов по вкладам. Светлане пришло голову, что это может быть решением ее финансовых проблем. Но, к сожалению, ей нечего было вкладывать. Единственную ценность представляла принадлежавшая ее семье трехкомнатная квартира, но она понимала, что не может рисковать домом всей семьи.

Однако по мере роста финансового давления Светлана начала пересматривать свою точку зрения. Она взвешивала советы, которые давались в средствах массовой информации, о том, что капитал не должен бездействовать, а его нужно заставить работать. Ее квартира была семейным капиталом. Наверное, было вполне логично обратить ее в деньги и сделать вклад.