Шокирующая цифра – сто семьдесят тысяч, но ведь никто не знал, сколько коровьих туш к тому моменту уже поступило на британские продовольственные предприятия. Впоследствии было подсчитано, что четверти чайной ложки зараженной мозговой ткани, добавленной в корм, достаточно, чтобы убить корову – по объему это пара шоколадных драже. Поскольку у заболевания определенно имелся инкубационный период, было вполне вероятно, что первые десять случаев положат начало масштабной эпидемии нейродегенеративного заболевания в Великобритании.

К счастью, этого так и не случилось.

Но почему? Ведь провоцирующие заболевание прионы фактически невозможно уничтожить. Центры по контролю и профилактике заболеваний США даже советуют по возможности сжигать инструментарий, использованный для работы с тканями, несущими угрозу заражения БКЯ. Привычные методы стерилизации, позволяющие повторно использовать медицинское оборудование, такие как облучение, высокие температуры, давление и детергенты, в данном случае не работают. Известно более пятисот случаев, когда БКЯ передавалась через хирургические инструменты, трансплантированные ткани и зараженные гормоны роста.

Вышедший в 2001 году номер американского журнала Newsweek, обложка которого свидетельствует о том, что страх перед «коровьим бешенством» не ослаб и с началом XXI века.

Мы также знаем, как действуют прионы: одна молекула неправильно скрученного белка заставляет деформироваться другой, здоровый протеин, и так далее. Звучит как идеальный сценарий неврологической катастрофы всемирного масштаба. Одна из теорий о том, почему эпидемии не случилось, указывает на фактор генетической предрасположенности. Даже когда речь идет о прионах, цепочки наших аминокислот могут несколько отличаться в зависимости от того, что мы унаследовали от родителей. Почти всех заболевших вариантным подтипом БКЯ объединяет нечто общее: одинаковый ген, отвечающий за синтез прионных белков и кодирующий определенное положение аминокислоты под названием метионин в их составе. Обладателей двух подобных генов принято называть гомозиготными по метионину. У таких людей нормальные прионные белки более восприимчивы к влиянию чужеродных изоформ, заставляющих их изменять свою структуру. Но есть одна немаловажная загвоздка: гомозиготность по метионину наблюдается у 40 % представителей европеоидной расы. Отсюда вновь возникает вопрос: почему заболевание возникает так редко?

Анализ образцов из британских биобанков показал, что в одном из двух тысяч извлеченных у британцев аппендиксов присутствуют инфекционные прионы. Что касается остальных пациентов, в их случае прионы могут прятаться в других уголках организма без ведома хозяина. Вот почему в США и по сей день действует запрет на сдачу крови гражданами, которые проживали в Великобритании в годы эпидемии так называемого «коровьего бешенства». Изначально причиной прионных заболеваний считался некий медленный вирус, ведь казалось, что с момента заражения и до появления первых симптомов проходит на редкость много времени. Иногда – несколько лет, а порой и все пятьдесят. Точно неясно, чем обусловлен столь долгий инкубационный период. Возможно, он как-то связан с индивидуальными особенностями пациента (по всей видимости, большой объем мозга снижает риск заболеть) и с тем, что определенные прионы больше склонны к агрегации. Но вот что нам известно наверняка: как только прионы начинают активно «реплицироваться», а мозговая ткань становится губкообразной, появляются первые симптомы. Поэтому нет никакой уверенности в том, что вставшая перед Великобританией проблема коровьего бешенства решена, ведь вполне возможно, что тысячи людей носят в своем теле прионы, которые еще не дали о себе знать.

В целом, за последнее время количество больных вариантным подтипом болезни Крейтцфельдта – Якоба резко сократилось. Но нельзя сказать, что случаи прекратились. В США самый последний из них был зафиксирован в 2012 году. Жертвой вариантного подтипа БКЯ стал американец: в его мозге были обнаружены типичные «цветущие» бляшки. Ранее он проживал в странах, закупавших говядину в Великобритании в те годы, когда риск заражения был особенно велик. Как и в других случаях, от появления первых симптомов до постановки диагноза прошло больше года.

А между тем губкообразную энцефалопатию по-прежнему то и дело обнаруживают у коров, норок, овец и людей. Это заболевание уже не раз преодолевало межвидовые барьеры и даже возникало спонтанно.

Этот крошечный прион не просто невозможно уничтожить: судя по всему, его истинная цель – бессмертие.

Фатальная семейная бессонница

Эта болезнь не менее страшна, чем ее название.

Прионы не всегда убивают, провоцируя деменцию или заставляя жертву спотыкаться от потери координации. Порой они отнимают самое необходимое. Например, сон.

Различают два вида смертельной бессонницы: наследственную (передающуюся генетически) и спорадическую (вызванную случайной мутацией). Но это, без сомнения, прионное заболевание, которое, судя по всему, поражает так называемый таламус – отдел головного мозга, регулирующий режим сна и бодрствования. Это заболевание, известное с 1765 года, когда мужчина-итальянец скончался после многомесячного ступора, обычно начинается с предупреждения о том, что ждет больного дальше: зрачки уменьшаются, усиливается потоотделение, потом начинается дрожь и нарушения координации. У женщин внезапно наступает менопауза, у мужчин – импотенция. Все эти симптомы – верные признаки того, что таламус подвергся атаке, нейроны погибают, а мозг постепенно обретает сходство со швейцарским сыром.

Затем приходит бессонница.

В течение года больной умирает от полного отсутствия возможности уснуть. Успокоительные и снотворные средства не помогают. В лучшем случае они навевают на пациента дремоту, давая ему «передышку», но бессонница неизбежно сказывается на работе организма, и человек впадает в кому. Это смертоносное заболевание подвергает пациента невероятным мучениям. К счастью, встречается оно довольно редко. Им страдают лишь члены нескольких конкретных семей, хотя порой оно возникает и спорадически.

Но почему же в одних случаях прионные заболевания вызывают смертельную бессонницу, а в других – классическую форму болезни Крейтцфельдта – Якоба? Вновь все сводится к генам. Есть разные аномальные прионные белки. Замена одной аминокислоты в составе белковой цепи способна повлиять на механизм возникновения заболевания, и подобные различия могут быть закодированы в нашей ДНК. Но во многих случаях симптомы и возраст, когда они проявляются, разнятся в зависимости от того, как именно изменилась последовательность аминокислот. Одна мутация может привести к появлению симптомов БКЯ, другая – к развитию прионного заболевания под названием синдром Герстмана – Штраусслера – Шейнкера.

Предположим, у пациентов с аномальным прионным белком есть генетическая мутация D178N. При ее наличии в зависимости от того, какую аминокислоту кодирует 129-й кодон, человеку грозит одно из двух заболеваний. Если на этом месте окажется метионин, возникнет фатальная семейная бессонница. Если же в 129-м положении находится валин, развивается наследственная болезнь Крейтцфельдта – Якоба.