Шрифт:
Закладка:
Попалась, моя статуэточка!
Глава 25
Ангел
Стоя в стороне от танцоров, я медленно пытаюсь повторить их па, стараясь не ступать на больную ногу. Но периодически забываюсь, тормозя только когда ощущаю укол боли в лодыжке. Ловлю себя на мысли, что я растерянная и даже потерянная. Как будто щенок, которого бросили среди чужих людей. А еще постоянно облизываю губы, снова и снова ощущая на них вкус Демона.
– Как ты? – спрашивает Макс в перерыве, присаживаясь рядом со мной, а потом без разрешения тянется к моим ногам и поправляет гетры.
– Спасибо, – отвечаю смущенно, хоть я и не в восторге от его жеста. Он кажется мне слишком интимным, чтобы благосклонно реагировать на нарушение моего личного пространства.
– Что врач говорит?
– Скоро буду танцевать.
– Я вижу, что ты уже пытаешься, – улыбается он.
Вот почему мне не нравится Макс, а? То есть в романтическом смысле. Хороший же парень. Внимательный, заботливый, улыбчивый. Очень подходящий для меня. Тогда почему из головы не идут темные прожигающие глаза, а с губ не сходит особенный вкус поцелуя, до сих пор будоражащий кровь?
– Очень хочется уже нормально встать на пуанты.
– Зато сегодня впервые ты надела оба, а это уже прогресс. Может, отметим после репетиции?
– В каком смысле?
– Ну не знаю, посидим где-нибудь.
– Спасибо, но у меня планы, – выпаливаю, не желая продолжать тему. Я всегда ощущаю себя очень неловко, отшивая парней. Только Демону могу наговорить гадостей и не испытывать чувство вины. А все потому что он пробуждает во мне худшее.
– Жаль. Говорят, неподалеку открылась “Шоколадница”.
– Макс, ну какая “Шоколадница”? Я и так за это время наверняка набрала пару лишних килограмм, меня Алина четвертует за каждый грамм.
– Ты прекрасно выглядишь.
– Тебе ли не знать, что этого недостаточно?
– Обещаю подкачаться к твоему выздоровлению, – подавшись ко мне, шепчет он и подмигивает. – Я смогу поднимать тебя, так что не переживай.
Я улыбаюсь лишь из вежливости, сказывается привычка отзываться на обращение ко мне. Хотя хочется скривиться и отодвинуться. Мне приятен мой партнер, но я ненавижу, когда без моего разрешения вторгаются в интимное пространство. Когда это происходит на паркете, я словно отключаю способность своего организма реагировать на подобные жесты. Но вне паркета мне некомфортно.
– Возвращаемся на позиции! – хлопает в ладони Алина, и Макс подскакивает на ноги. – Агата, Сергей, Виталик и Марина, отдыхайте минут десять. Потом продолжите.
– Не убегай, хочу подвезти тебя, – бросает Макс.
– Я на машине.
– Тогда провожу до машины, – он подмигивает и идет к хореографу.
Когда пары на паркете сменяются, возле меня приземляется моя подруга. Тяжело дыша, она поправляет съехавшую короткую кофточку и гетры.
– Как ты?
– Нормально. А ты?
– Нормально, – вздыхает Агата.
– Как там Матвей?
– Непробиваемый, – фыркает она. – Но я сделаю все, чтобы его крепость рухнула.
– Слушай, может, тебе обратить внимание на кого-то другого?
Подруга смотрит на меня, высоко подняв брови.
– Ты серьезно?
– Мгм.
– Ну нет. Я сохла по нему весь прошлый год, и в этом не отпустило. Так что я намерена заполучить его хотя бы на одну ночь. Говорят, он незабываем.
– Ой, Агата, – качаю головой. – Смотри не влюбись. Судя по всему, там такой айсберг, что может легко сделать тебя несчастной.
– “Айсберг” – это правильное слово, – со вздохом говорит она. – Но я не упущу свой шанс. По крайней мере, пока он ответил на два моих звонка.
– О чем говорили?
– В основном говорила я, он только слушал и “угукал”. Но это же только начало, верно?
Легонько покачав головой, перевожу взгляд на паркет, внимательно следя за танцорами. Можно было бы еще немного позаниматься, но я боюсь пока перегружать ногу, так что просто вытягиваю обе вперед и тянусь к носкам, ложась грудью на колени.
Я сбегаю из студии до окончания тренировки. Не хочу, чтобы Макс провожал. Вообще меня не покидает ощущение, что в наших с ним отношениях все меняется. Еще минуту назад я общалась с парнем как с другом, непринужденно болтая обо всем на свете, а теперь атмосфера между нами стала другой, и я чувствую, что больше непринужденных бесед не получится. Потому что он каждый раз будет тянуть руки, чтобы коснуться, а слова, вылетающие из его рта, обретут совершенно другой смысл.
Покидая здание через черный вход, я слышу, как танцоры заканчивают тренировку, и спешу сбежать. Это ужасно, что мне приходится прятаться от угрозы внутри и снаружи здания. Макс и Демон окружили меня, и мне приходится изощряться, чтобы попасть в свою машину.
Выйдя во двор, я огибаю здание и крадусь вдоль туй, густо посаженных у забора. Вижу автомобиль Демона, но, к сожалению, не вижу, смотрит ли он на меня. Немного согнувшись, пробираюсь вдоль живой изгороди, прикрываемая слева рядом машин танцоров. А потом поворачиваю голову и сталкиваюсь взглядом с глазами Демона. Несмотря на то, что стекла в его машине затемненные, я знаю, что он смотрит на меня. Как будто сквозь темное лобовое стекло могу видеть его прожигающий взгляд. Тогда я выпрямляю спину и гордо шествую к своей машине.
Слышу, как открывается и закрывается дверца его машины, и ускоряю шаг. Запрыгиваю на водительское место, но мешкаю с тростью. Когда я пытаюсь забросить ее на пассажирское место, она цепляется за руль. Чертыхаясь себе под нос, я наконец отбрасываю трость и под грохот своего сердца пытаюсь закрыть дверцу, но сильная рука перехватывает ее.
Демон берет меня за локоть и, не обращая внимания на писки сопротивления, заставляет выйти на улицу. Прижимает к машине, сжав мои запястья одной своей лапищей, Демон буквально вжимает меня в машину своим телом. Я попала. Сильно попала. И я не дергаюсь не потому, что у меня нет вариантов выпутаться из этой ситуации, а потому что… хочу быть пойманной им. Это фиаско.
Из последних сил держусь, когда он приближает ко мне свое лицо. Все те ощущения, которые я каждый раз переживаю от поцелуя с ним, снова оживают во мне и трепещут в животе дурными бабочками. Мой затылок покрывается мурашками, а лицо вспыхивает жаром. Когда его губы оказываются в считанных миллиметрах от моих, я произношу тихое, скрипучее “нет”, а слева от нас раздается голос Макса:
– Геля!
Демон на секунду прикрывает глаза. Его ноздри раздуваются, а губы сжимаются в тонкую полоску, и он медленно
