– Чистота напала? – воскликнула возмущённо девушка, бросая в сидящего Матвея очередную салфетку. – Я точно тебя когда-нибудь прибью!

– Поверь профессионалу – судебные медики работают классно, тебя враз вычислят!

– Я тебя защекочу до смерти, ни одно вскрытие не установит причину твоей скоропостижной смерти, понял? – Она опустилась на диван и внимательно посмотрела на Матвея. – У тебя всё хорошо? Зачем ты всё-таки приехал?

Матвей с мягкой улыбкой смотрел на любимую девушку и думал, как ей всё рассказать, чтобы поняла, поверила и согласилась.

– Зачем приехал... Если бы сказать об этом было так просто. А почему ты одна? Где твой помощник?

Лида резко встала, подошла к столу и начала бесцельно перекладывать на столе исписанные мелким почерком листы бумаги. Матвей встал и скинул куртку, подошёл ближе и аккуратно повернул её, всматриваясь в покрасневшее лицо.

– Лидуш, что с тобой? Тебя кто-то обидел? Это он тебя обидел? Я его уничтожу, – прошипел Матвей, прижимая сестру к себе. Лида глубоко вдохнула и прижалась к брату, чувствуя, как вдруг навалилась усталость, глаза сами собой закрылись, и она замерла в таких привычных и уютных объятиях. – Что он сказал или сделал?

– Ничего, – прошептала Лида. – Просто я опять наступила на привычные уже грабли и чуть не разрушила наши с тобой мосты.

– Старые мосты могут ещё пригодиться, – весело хмыкнул Матвей. – Лучше сжечь старые грабли. Лид...

– М?

– Лидка, я соскучился. Очень. – Матвей наклонил голову и прикоснулся губами к девичьему уху. Затем чуть отстранил Лидочку от себя и быстро начал покрывать поцелуями её лицо, шепча «прости меня, прости», на что девушка лихорадочно ему отвечала, пытаясь целовать его в ответ и тихо шепча «нам нельзя, слышишь, нам нельзя»...

Через некоторое время Лида сидела на плечах у подпрыгивающего Матвея и со смехом вешала чуть влажные шторы, пытаясь попасть петельками в тонкие держатели. Когда со шторами было покончено, Матвей аккуратно снял любимую с плеч, прижал к себе и тихо прошептал:

– Ложись отдохни, Лидуш. Тебе надо отоспаться, – и добавил с лукавой улыбкой: – а то ты мне за последние дни вынесла весь мозг!

Лида фыркнула и вздёрнула подбородок вверх:

– Что это за выражение такое – «ты вынесла мне весь мозг»? Так и скажи:«Дорогая, у меня не хватает аргументов, чтобы парировать твоим блистательным доводам». – Она посмотрела на Матвея и тихо спросила: – Что нам делать дальше?

– Дальше? Мы с тобой для начала поедем в Институт генетики. А потом... потом будем убеждать всех окружающих, что только вдвоём мы сможем быть счастливыми. Потому что я люблю тебя, Лидочка, только тебя. Тебя одну.

– И я, Матвей. Люблю. Только тебя.

Глава 17

Игорь Шанин налил коньяк в пузатые бокалы и протянул один из них своему давнишнему другу:

– Не понимаю, Алексей, и как ты так резво променял хирургию брюха на торакалку?

Алексей Петрович Фадеев, известный хирург, доктор наук, который приехал в родной город на международную хирургическую конференцию, пожал плечами и широко улыбнулся:

– Да я сам не знаю, Игорь. Но когда занялся хирургией сердца, меня как подкинуло, ей-богу! Я и инструменты со своей бригадой новые начал придумывать, и новые подходы к лечению ишемии сердечной мышцы. А тебе рассказывать не надо, сколько сейчас людей болеет этой заразой. Да и мы тоже без инфарктов не останемся, поверь.

– Я тебе сейчас язык вырву и скормлю его бездомным собакам в виде гуманитарной помощи, – раздался голос Анны из кухни. – И прослежу, чтобы твоё сердце перестало пульсировать! – Шанин и Фадеев рассмеялись, Анна в это время зашла в комнату, неся поднос с чашками. – Игорь неисправим, даже при высоком давлении продолжает пить кофе. А тебе, Лёша, чай, как ты любишь.

– Анюта, ты чудо! Кстати, о пульсе. Я тут статейку одну интересную во вражеском журнале прочёл, в которой говорилось, что человек может жить без пульса. Это обнаружили врачи, которые установили вместо больного сердца пациенту экспериментальный кардиостимулятор. Он качал кровь без пульсов. Кровь шла потоком. К сожалению, больной умер через месяц от болезни печени, не связанной с заболеванием сердца. Так что мораль сей истории такова: хочешь жить со здоровым сердцем – береги печень!

Шанины и Фадеев опять рассмеялись. Алексей откинулся на спинку кресла и глубоко вздохнул:

– Хорошо у вас, ребята, уютно. И пацан у вас высший класс. А как Инночка?

Игорь посмотрел на Анну, та улыбнулась мужу и с гордостью ответила:

– Иннуля наша уже врач высшей категории, старший ординатор рентгенологического отделения в нашем госпитале. Ма-а-ма, между прочим. Замечательный внук у нас растёт Ванька Морозов. Так что мы с Игорем, Алексей, бабушка с дедушкой. А давайте соберёмся у нас после докладов?

– Спасибо, Анют, но я к сестре должен заехать, лет пять, наверное, уже не виделись. И к родителям на могилу обязательно сходить надо. А то всё бежим, летим, а жизнь проходит. Работа, работа, работа, а кроме неё ещё и что-то другое существует. А ты постепенно превращаешься в загнанного циника. А ведь внутри каждого циничного человека живёт разочарованный идеалист, у него даже эмоция есть – улыбка разочарования. Но самое страшное в жизни любого медработника состоит в том, что со временем он постепенно перестаёт улыбаться. И тогда ты понимаешь, что пришло время подумать о чём-то ещё. О чём-то высоком...

– Ага, о давлении, например, – быстро ответила Анна, чем вызвала улыбки на мужских лицах. – Хорошо, я согласна, едешь домой, но до пятницы должен вернуться! А мы в пятницу устроим шабаш, позовём всех наших, шашлыки замутим, может, погода устаканится. А то уже надоела эта серость, хмарь, хмурь и хрень одновременно. Давай?

Фадеев улыбнулся и согласно кивнул. Только как он посмотрит на Катю по прошествии стольких лет? Да, он уже дважды был женат, что-то искал, хотел, требовал, сравнивал. У него подрастали два сына, но забыть единственную женщину, которую любил, он так и не смог. И простить себя за предательство не смог тоже.

– Дети у нас уже взрослые, мешать не будут, соберёмся своим старческим коллективом, пошамкаем, повспоминаем, пожалуемся. Алёшка,