их идеологам ужасно хочется победить фашистов. Буквально: ещё разок выиграть Великую Отечественную войну и одолеть ещё одного или нескольких Гитлеров. Так сказать, на бис.

Это звучит странно. Но тем не менее – давайте смотреть.

Сначала посмотрим на официоз. Современный «культ Победы» имеет своим главным лозунгом «Победили тогда – победим и сейчас». Кого именно собираются побеждать сейчас, не очень понятно, но, учитывая характерное «и», тех же самых. То есть «фашистов». Напоминаю, кстати, что официальной идеологией у нас как раз является так называемый «антифашизм», а относительно недавно все допущенные до политики партии заключали Антифашистский пакт на Поклонной горе – которая, кстати, активно застраивается памятниками. В 2010‐м гору украсили монументом «В борьбе против фашизма мы были вместе», посвящённым «всем народам, победившим нацизм» (ну тут, думаю, понятно).

Теперь зайдём с другого конца – а именно, со стороны всякого рода литературы, кино и прочей жвачки для народа. Неудивительно, что тема победы современных россиян над теми самыми фашистами – одна из самых востребованных. Разумеется, для этого приходится сочинять «попаданческую» фантастику, и её сочинены буквально горы. В сорок первый проваливались сотни одиночек, менявших ход войны благодаря ценным указаниям, даваемым Сталину. Современные россияне также убивали Гитлера, соблазняли Еву Браун, провозили в прошлое атомные заряды и магические предметы. Проваливались и российские танки, и самолёты, подводные лодки и авианосцы, сыпались туда и целые бригады спецназа. Жиденькое россиянское кинопроизводство постоянно гонит фильму на эту тему – то российские солдатики проваливаются в сорок первый, то ребята-реконструкторы, то ещё кто-нибудь… Апофеозом всего этого является чудовищный – во всех отношениях, начиная с чисто литературного – двухтомник «Фёдора Вихрева» (коллективный псевдоним), где желания кремлёвских мечтателей озвучены, наконец, прямо и откровенно. У него в сорок первый проваливается вся Россия во главе с Путиным и Медведевым, которые и бьют фашистскую гадину в хвост и в гриву… И не нужно думать, что это «просто сказки», на которые не стоит обращать внимания: та же идеология глобального американизма выражена в классической американской фантастике ярче и понятнее, чем в речах политиков.

Я мог бы продолжать эту тему, отыскивая и демонстрируя это самое желание «ещё раз раздавить фашистскую гадину» буквально во всех проявлениях казённой идеологии и масскульта, но вы это можете и без меня. Зададимся другим вопросом: а что, они это серьёзно? Когда в стране и в мире полно реальных опасностей, им всё чешется воевать с фашистами?

Да, увы, это серьёзно. Более того, это в каком-то смысле реально. Ибо благодаря политике наших властей страна и в самом деле довольно быстро проваливается в прошлое.

Где её, вполне вероятно, ждёт столкновение с какойнибудь гадостью, которой весь остальной мир уже давнымдавно переболел и забыл.

Больше никогда

Конституцию обычно определяют как «основной закон», «нормативный правовой акт высшей юридической силы», «нормы основополагающего характера» и т. п.

Если попытаться определить стоящий за этими эпитетами – «высший», «основополагающий» и т. п. – реальный смысл, получится примерно следующее. Первое: «высшие нормы» – это «нормы норм», «законы законов», которые определяют рамки дальнейшего законотворчества, вплоть до последней ведомственной инструкции, которая, по идее, не должна этим нормам противоречить. И второе: «высшие, основополагающие нормы» сообщают законность и легитимность всем остальным нормам и законам. Грубо говоря, мы должны действовать по инструкции потому, что инструкция в конечном счёте опирается на закон, а тот – на конституционную норму, которая законна и легитимна в силу своей конституционности [62].

Эта вторая функция конституционных законов настолько важна, что даже государства, систематически пренебрегающие правовыми нормами, так или иначе, вынуждены считаться с авторитетом конституционных законов. Советская власть, известная своим демонстративным пренебрежением к «законам божеским и человеческим» и в ранние годы своего существования возводившая это пренебрежение в принцип, была в конце концов вынуждена принять Конституцию СССР. Более того, последняя исполнялась – в той мере, в которой это было необходимо для поддержания ощущения законосообразности происходящего, а противоречия между конституционными нормами и практикой считали нужным маскировать [63]. Другой известный тоталитарный режим – нацистский – также провозглашал примат целесообразности над правом, а публичное издевательство над «предрассудками формально-либерального права» стало неотъемлемой частью государственной риторики. Тем не менее с «веймарской» конституцией нацистский режим обращался осторожно – она не была отменена, а откровенно антиконституционные законы старались проводить под видом чрезвычайных мер, прописанных в той же Конституции [64].

Интересны причины подобного отношения к Основному закону. Почему, собственно, они обладают столь высокой легитимностью? Иначе говоря – почему откровенное нарушение конституционных норм вызывает большее возмущение, чем любое другое проявление беззакония?

Обстоятельства принятия

Это может быть связано либо с источником конституционных норм, или с их содержанием. То есть: особое отношение к Конституции может быть связано с авторитетом органа, её утвердившего, а также и с тем, что закреплённые в Конституции нормы как-то по-особенному важны для граждан.

Чтобы наглядно продемонстрировать, о чём идёт речь, рассмотрим некий идеальный вариант принятия Конституции. Допустим, некое государство в течение многих столетий страдало от дурного правления, которое закончилось революцией и гражданской войной. В войне победила одна из сторон, руководимая харизматичными лидерами, пользовавшимися широкой поддержкой. По завершении войны было созвано Учредительное Собрание, в которое вошли наиболее уважаемые деятели, представляющие весь легальный политический спектр, а также наиболее крупные гражданские объединения. Это собрание составило проект Конституции, гарантирующей основные права граждан и закладывающей основы политического устройства – ну, скажем, президентскую республику, четырёхлетний избирательный цикл, двухпалатный парламент и т. п. Результаты работы Учредительного Собрания были закреплены референдумом, на котором 80 % населения проголосовали за Основной закон. В период после принятия Конституции страна быстро залечила раны, начался бурный экономический подъём и расцвет национальной культуры.

Будет ли так принятая Конституция восприниматься как легитимная? Скорее всего, да. Перечислим факторы, которые будут на это работать.

Экстремальные исторические обстоятельства и перемены к лучшему. Конституция принята после окончания «тёмного времени» – эпохи, воспринимавшейся сугубо негативно. Её принятие, в свою очередь, ознаменовало начало подъёма. «Такое не забывается».

Авторитетность состава Учредительного Собрания. Конституцию принимал не абы кто, а те (или с участием тех), кого в дальнейшем записали в учебники в качестве «отцов нации».

Авторитет народа и общественного консенсуса. Конституция была принята народом, причём тем самым «великим поколением», которое покончило с тёмными временами. То есть теми, про которых обычно говорят «наши великие предки».

Эти три фактора вместе делают авторитет Конституции весьма высоким. Нетрудно догадаться, что любые попытки её отменить или ограничить её действие будут восприниматься как посягательство на устои и попытку отнять у