Шрифт:
Закладка:
Кармоко мгновение молчит, затем снова кивает.
– Она прожила хорошую жизнь?
– Была счастлива до самого конца. – Набираюсь храбрости. – Хочу спросить. Была ли она такой же, как я? Было в ней что-нибудь… ненормальное?
– Насколько я могу судить, она всецело была человеком. – Кармоко устремляет пронзительный взгляд мне в глаза. – По правде говоря, среди всех алаки, которых я повидала за два года, что прошли передо мной с тех пор, как император издал указ, я не встретила никого похожего на тебя.
– Никого… – Я осекаюсь на полуслове, услышав знакомый резкий свист.
Он доносится с верхней площадки, где открытая дверь ведет в маленький уединенный сад позади внутреннего двора. – Белорукая?
– Так ты зовешь Владычицу эквусов? – вскидывает брови кармоко Тандиве и, к моему удивлению, отходит сторону, пропуская меня вперед. – Она тебя ждет.
Охнув, я бросаюсь мимо кармоко вверх по лестнице и выхожу в сад, где на куче подушек восседает Белорукая. Перед ней накрыт стол, полный яств, а рядом, поджав ноги, набивают рот близнецы-эквусы. Дым из кальяна Белорукой плывет по саду, смешиваясь с ароматами теплого вечернего воздуха.
– Владычица эквусов! – снова охаю я, спеша к ним. – Брайма, Масайма, вы все здесь!
Близнецы отрываются от трапезы из желтых яблок и экзотических фруктов.
– Привет, Тихоня, – ласково улыбается Масайма.
– Скучала по нам? – добавляет Брайма, поднимаясь.
Радостно их глажу, а они тыкаются в меня носом. Масайма даже пощипывает мне волосы, а я и не против.
– Я так сильно по вам обоим скучала! – обнимаю я их.
Как давно я их видела, слышала, как они подлизываются, чтобы слопать все яблоки в повозке? Стискиваю эквусов еще крепче, сияю улыбкой, когда они отвечают тем же.
– Когда мы рядом, мир становится много прекраснее, не правда ли? – задумчиво тянет Брайма со взмахом черного с полоской хвоста.
– Конечно, брат, – соглашается Масайма. – Мы все делаем лучше.
Моргаю, чтобы отогнать жгучие слезы.
– Ну, вы оба определенно сделали лучше мой день, – говорю я, разжимая руки.
Затем поворачиваюсь к Белорукой. Если бы не она, я бы все еще умирала в том подвале. А теперь она здесь. Зачем?
– Владычица эквусов, – почтительно обращаюсь к ней.
– Белорукая тоже сойдет, – отвечает она со взмахом руки. – Это имя очень мне по душе, правда.
Когда я неуверенно застываю рядом, не зная, что делать дальше, она поднимает на меня удивленный взгляд.
– Скажи-ка, так неловко передвигать ноги – этому нынче в Варту-Бера учат, как приветствовать старших? – интересуется Белорукая, лениво затягиваясь из трубки и выдыхая колечки дыма.
– Нет. – Я опускаюсь на колено в церемонном приветствии, которое кармоко предпочитают вне занятий. – Вечерний поклон, Белорукая.
– Вечерний поклон, Дека. – Она взглядом окидывает меня с ног до головы и добавляет: – Ты определенно расцвела. Варту-Бера явно хорошо на тебя влияет.
Я пожимаю плечами.
– В некотором роде, – отвечаю я, думая о Катье. – Благодарю, что отправили меня и Бритту сюда.
Теперь я знаю, что если бы не ее вмешательство, нас бы наверняка разлучили и отправили в менее значимые лагеря, как стольких других алаки. Именно она решила, что мы достойны Варту-Бера. И хорошо, что так вышло. Приходится отгонять мысли о словах кармоко Тандиве о моей матери. Что-то в них по-прежнему не дает мне покоя, но я не могу уловить, что именно.
– А как там наша вечно жизнерадостная Бритта? – спрашивает Белорукая.
Я улыбаюсь.
– Теперь сияет еще ярче, когда швыряет мальчишек с одного конца ямы с песком на другой.
– Сплошной восторг, надо полагать. – Белорукая откладывает трубку, затем изящно откусывает фрукт. – Представь мое удивление, когда я услыхала, что не кто-то там, а ты льешь собственную кровь и провозглашаешь себя демоном. Ты, алаки, которая от стыда чуть ли не лужей растекалась, едва я упоминала проклятую кровь. Как я понимаю, ты больше не питаешь сомнений в правдивости моих слов.
Я заливаюсь краской до самых корней волос. Я и не подозревала, что Белорукая знает, как я сомневалась в обещаниях, которыми она меня сюда заманивала.
– Не питаю, – честно отвечаю я. – В Варту-Бера все ровно так, как вы говорили. Я… больше не стыжусь того, кто я. Каково бы ни было мое происхождение, я могу принести пользу.
К моему удивлению, Белорукая заходится хохотом.
– Что ж, приятно слышать. Гораздо лучше, чем твоя хандра в повозке. Она изрядно портила мне аппетит. Карамбола? – предлагает мне Белорукая тарелку нежных желтовато-зеленых фруктов в форме звездочек.
– Нет, спасибо, – вежливо отказываюсь я, качая головой.
– Мы возьмем, – тянет пальцы Брайма с жадным блеском в глазах.
– Нельзя допускать, чтобы хороший фрукт пропал даром, – поддакивает Масайма.
Владычица бьет их по рукам.
– Не для вас, – строго отрезает она. – Отправляйтесь пробовать инжир вон на том дереве.
Когда эквусы, надув губы, уносятся галопом в указанном направлении, Белорукая поворачивается ко мне:
– Вот тебе урок, Дека. Когда кто-то, особенно старший человек, предлагает тебе еду, ты берешь и ешь. Так принято в южных провинциях.
Кивнув, поспешно принимаю тарелку:
– Благодарю, Белорукая.
Осторожно присаживаюсь напротив нее, и в голову приходит мысль.
– Почему вы здесь? Привезли в Варту-Бера новых девочек?
Бросаю взгляд через садовую калитку во внутренний двор, где луна серебрит статую императора. Там стоит единственная повозка – та самая, что доставила нас с самого севера.
Белорукая качает головой:
– Нет, девочек в Варту-Бера достаточно.
Прихожу в замешательство.
– Так почему вы здесь?
– Потому что я здесь преподаю, разумеется.
– Преподаете? – повторяю я, словно эхо.
– Владычица эквусов скромничает, дабы не смущать тебя величием своей фигуры, – произносит кармоко Тандиве, приближаясь к нам. – Она надзирает за Варту-Бера и всеми лагерями.
Чувствую, как у меня отвисает челюсть, и поворачиваюсь к Белорукой:
– Вы…
– Надзираю за всеми лагерями? Да, полагаю, что да. – Она пожимает плечами, затем подкладывает мне на тарелку ломтик сыра. – Попробуй, он превосходно сочетается с карамболой.
Я трясу головой, никак не могу прийти в себя. Если это правда, значит она – благородная – подобные важные задачи поручают лишь богатым и могущественным.
– Я не могу принимать с вами одну пищу, – говорю я. – Это неуважение с моей стороны, вы ведь…
– Ваша новая кармоко? Разумеется, кто же еще, – самодовольно заканчивает за меня Белорукая. Пока я верчу головой туда-сюда, глядя на нее и кармоко Тандиве, она продолжает: – Иногда я беру одну-две ученицы, дабы подготовить их к самым… хлопотным вылазкам. И, конечно же, за этим я и доставила сюда вас с Бриттой. Хотя твоя подруга Белкалис тоже мне весьма любопытна, как и вечно сердитая Газаль.
– Вы знаете Белкалис? И Газаль?
– Несомненно. Я пристально высматриваю многообещающих учениц. Занятия начнутся завтра.
– Будешь являться к ней после ужина, – добавляет кармоко Тандиве. – Незамедлительно.
Я кланяюсь:
– Да, моя госпожа.
– То есть «да, кармоко», – поправляет меня Белорукая с улыбкой. – Что ж, тогда все. Если только ты не хочешь остаться и покурить с нами.
Одна лишь мысль об этом приводит меня в ужас.
– Нет, кармоко, – выдыхаю я, а затем кланяюсь и убегаю.
Уже на полпути к спальне я резко застываю на месте, а мысли все мчатся вперед. Мать сбежала в последнюю неделю сезона дождей – так сказала кармоко Тандиве. Но этого не может быть. Отец всегда говорил, что они с мамой встретились в конце сезона прохлады. Я родилась ровно девять месяцев спустя, в месяц серебряных волков.
Бессмыслица какая-то.
Если кармоко Тандиве права, значит, до встречи с отцом мама была беременна по крайней мере уже целых четыре недели. Но я своими глазами видела, как кармоко Тандиве зачитывает по памяти целые эпизоды. Она никогда не ошибается в датах.
Я тяжело прислоняюсь к стене, почва уходит из-под ног, когда я наконец понимаю, что меня так мучает: я никак не могу быть родной дочерью отца. Если даты верны, а они наверняка таковы, отец не мог меня зачать.
Но почему же я так на него похожа?
18
