— Просто отлично, все под контролем, — напустила я на себя суровый вид.

— Я читал, что можно взять кошку за загривок и тогда ее можно придержать, только не поднимать, чтобы не пережать горло. Котят так мама-кошка носит, но с возрастом у котов кожа более жесткая становится и поднимать за загривок опасно, — поделился он знанием, как бы глядя в пустоту. Ага, это вовсе не я чего-то не знаю… Впрочем, слова рядового звучали адекватно.

Не с первого раза, но получилось усадить Пыль в таз, а держать приходилось крепко — и за загривок, и за грудь. Казалось, дай хоть намек — и кошка улетит.

— Раз взялся помогать, то помогай! — прошипела я, пристально глядя на Суня. Его, конечно, по поводу желания никто не спрашивал, и понятное дело, что мне хотелось самой вымыть Пыль. Чтобы это было красиво: она стоит, такая милая, лапками в воде перебирает, смотрит на меня своими глазищами… Нет, не такими сумасшедшими, как сейчас, естественно! А я аккуратненько мою, намыливаю, глажу, лапки держу, а не когтями по рукам получаю!

— Что еще ты знаешь о котах?

— У меня дед разводил, но не лесных, а полевых, — поделился Сунь, подлез на коленях к тазу и осторожно принялся поливать кошку ладонями. Пыль не воодушевилась, зашипела, как только это было возможно. — Лесные — они не особо к купанию… К тому же таких больших обычно и не заводят в доме, а если и заводят, то на свободном выгуле. У них и территория должна быть обширная, охотничья. А когда метить начнет и биться с самцами за территорию, ой-ей…

Ага. Вот просто ага и ни слова больше. А с виду как домашняя, хотелось возмутиться мне. Но — черт побери — кажется, я пытаюсь завести маленького манула!

Мытье проходило с переменным успехом, Сунь даже какой-то травяной раствор нашел вместо едучего мыла, чтобы кошке комфортно было. Но Пыль не оценила. Периодически она проявляла норов, пыталась вырваться из моей хватки, становилась на лапами на бортик таза, и спихнуть ее обратно стоило немалых сил. Вода плескалась, заливая нас с Сунем, вымочив и штаны, и сапоги. Мелкая кошь, а сильная — жуть! Вид у нее был такой, что хоть сейчас к кошачьему психологу, жаловаться на людишек. Шерсть прилипла к худому телу, и ребра были видны, и косточки, хотя лапки у кошки были массивные, а уж когти на них… Мне было и жалко кошь, и себя жалко, потому что и так болели запястья и предплечья, жгло где-то под курткой грудь и плечо, кажется, там меня ощутимо разрисовали царапинами.

— Еще немного, почти закончили, — Сунь смывал местный шампунь с Пыли. И тут в дверь постучали.

И эту самую дверь приоткрыли.

Глава пятнадцатая

Пыль тут же взвилась в воздух. Я кинулась ее ловить, кошь вцепилась мне в грудь когтями, я заорала от боли, ко мне бросился Сунь, подхватывая кошку за лапы, таз перевернулся, окатив нас водой с грязной пеной. Но кошку мы поймали и зафиксировали. Не хватало еще ее мытую и мокрую искать по грязной казарме.

— Л-лейтенант? — уже с заиканием повторил кто-то, а потом за дверью зашикали и появилась в проеме Аттика.

Я обернулась на нее. С меня стекали потоки воды, Сунь выглядел ненамного лучше, а Пыль теперь напоминала мокрое серое полотенце, растянутое между нами за лапы, и сидели мы — я и Сунь — мокрые и грязные на полу.

— Аттика, подай полотенце, нет, два… Можно не новых, но чистых. Ага. Заверни Пыль. Держи ее крепко, пока шерсть не высохнет, ты же аэромант, вот и просушишь. Сейчас она к тебе будет более лояльна. Рядовой, хвалю за службу. И за знания. Свободен.

Я вручила Пыль Аттике, проползла в свою комнату и шлепнулась на кровать. А-а, черт, я же в мокром! И почему я не подумала, что мне тоже придется как-то спать? А это…

— Черт! — заорала я. Совсем забыла про недоеденный кусок осетра и села на него прямо форменными мокрыми штанами. Ну форменное невезение, а вообще — надо просто глазами смотреть, куда пристраиваешь филей.

Пыль завозилась в полотенцах, но Аттика держала крепко.

— Нет, — громко сказала я и демонстративно выкинула кусок осетра на улицу. Окошко прикрыла плотнее, но оказалось, что рама рассохлась так, что при желании открыть все равно можно. Вот так Пыль и выбралась.

Первым порывом, конечно, было задраить окно наглухо. Но я сдержалась, нужно было подумать, а желательно еще и почитать, вон Суня тряхнуть касательно информации. Так-то мне хотелось, чтобы кошь была сыта, обласкана и в безопасности. Но как бы из пауэрлифтера вряд ли получится балерина. И если Пыль и правда не на все сто процентов домашняя, то это будет откровенным насилием запирать ее в четырех стенах. К тому же в лоток она так и не сходила.

Ладно, с этим можно было и повременить. Дела были более важные.

— Так, что там у нас… — Я со вздохом закрыла дверь в комнату, зашла за шкаф как за ширму и стянула с себя мокрые штаны, переоделась. Стало сразу лучше, можно было стряхнуть воду со своих записей, чернила немного размыло. Но все равно переписывать и перерисовывать начисто, так что не так обидно, как могло бы быть. — Как там дела с едой?

— Все принято по описи, лейтенант! Потери в процессе транспортировки в пределах нормы — тридцать процентов! — Я мысленно ругнулась: да они тут все с ума сошли, так едой разбрасываться. Штраф всем! — Отряды работают, палатки расположили за бараком, чуть в стороне. Вынос мебели идет! К началу ремонтных работ готовы!

Ох, какая ты молодец, ошарашенно подумала я. Это пока я тут кота мою и разоряю казарму, ты уже все организовала. Почему ты не офицер, Аттика?

— А ты никогда не думала об офицерской карьере? — спросила я. Садиться на кровать я уже не рисковала, а Аттика, баюкая Пыль и подсушивая ее — по-другому вытереть ее никак не представлялось возможным, сбежит же мокрая — устроилась на столе. Тот покачнулся, но выдержал. М-да, здесь мебель тоже стоило поменять. — Смотри, как у тебя здорово получается.

Аттика пожала плечами, интереса я не увидела. Ну что ты с ней будешь делать? Мне нужно же кому-то делегировать