костёр боли, лапа подогнулась, и волчонок упал, обиженно завыв. К жжению от серебряного наконечника стрелы добавились малоприятные ощущения перемены облика. Через полминуты Чезаре уже в человеческой ипостаси стонал сквозь зубы, слёзы застилали глаза, левую руку он не чувствовал, не мог ей пошевелить, рубашка быстро намокала кровью.

Юноша потянулся к древку и попытался вытащить стрелу, но чуть не потерял сознание. По сравнению с обычным ранением, которые у него случались раньше, это было гораздо хуже, и со временем боль нарастала, по мере того, как серебро выжигало плоть всё сильнее.

«Попал… Бывает же…» — поразился Арман, а увидев, что мальчишка шевелится, возблагодарил госпожу Удачу, что не засадил стрелой случайно в какой-нибудь жизненно важный орган.

Алисанда лежала неподвижно, с закрытыми глазами, кожа туго обтянула лицевые кости, да и всё тело выглядело теперь более худым и хрупким. Куда только девались пышные формы брюнетки? Волосы, разметавшиеся по траве, тоже как-то потускнели, лишились смоляного блеска.

— Скоты! Во что девушку своей магией превратили! — выругался наёмник себе под нос, проверяя её пульс. Сердце билось редко и аритмично, но магичка была жива. Арман ухватил её поперёк туловища и поволок в сторону спасительных дубов, прочь с простреливаемой прогалины. Алисанда оказалась на удивление лёгкой, и французу не составило труда дотащить тело до ближайших зарослей.

Конрад потерял связь с волчонком, когда в того попало освящённое серебро. Откатом — болью раненого оборотня — полоснуло по мозгам, и маг застонал, стиснув зубы. Потом он перестал слышать мысли и чувства мальчишки, даже артефакт был не способен пробиться сквозь действие жгучего металла.

— Не трогай Влада, — шепнула Лионелла, и Конрад почувствовал, что её ладонь, на которой лежал Рубин, дрожит.

— Молчи! — приказал маг. — Концентрацию теряешь.

Но девушка не послушалась и продолжила:

— Он безоружный, он неопасен, а нам надо победить инквизиторов в первую очередь. Поговори с ним, вы же были заодно… сначала.

Рубин мигнул, по коже Конрада прокатилась волна неприятной, колючей дрожи. Захотелось убрать руку от артефакта.

— Лионелла…

— Ты же не теряешь ничего, просто поговорив с ним.

Дышала девушка неглубоко и редко, так что, не приглядевшись как следует, можно было не заметить движения грудной клетки. Арман аккуратно подложил ей под голову плащ и задумался над способом приведения в чувство. Чтобы определиться с первой помощью, нужно знать, от чего лечить, а тут… магия, демон её раздери. На всякий случай француз ещё раз нашёл пульс на сонной артерии. Точнее, попытался найти, но не смог. Сердце не билось. Да и дыхания не было. Но кожа оставалась тёплой и мягкой, живой. Значит, не всё потеряно. Теперь Лерой знал, что делать, реанимировать людей ему было не впервой, по крайней мере, так казалось.

Сделать искусственное дыхание умирающей он не успел. Стоило наклониться к девушке, как она распахнула непроглядно-чёрные глазищи без белков, улыбнулась бескровными губами и прижала ладонь к щеке Армана. Пальцы, в отличие от остального тела, были прямо-таки ледяными, так что наёмник вздрогнул не только от неожиданности, но и от холода.

— Что ты… — начал он, но не договорил. Перед глазами поплыли тёмные круги, и наёмник повалился на землю, не удержав равновесие. Холод от места, где прикоснулась магичка, полз дальше, захватывая всё большее пространство тела. Одновременно приходило онемение мышц, Лерой не мог шевельнуть ни рукой, ни ногой, был не в силах оттолкнуть маленькую, почти прозрачную ладонь прочь. Сквозь кружащиеся фиолетово-чёрные пятна он с трудом различал, как Алисанда присела, не отрывая руки от своей жертвы, встряхнула головой. Она явно набиралась сил и вновь хорошела, кожа приобрела нормальный цвет, грудь округлилась, лицо стало прежним — красивым и цветущим. Когда наёмник понял, что паралич подбирается к сердцу, брюнетка наконец отпустила. Наклонилась близко-близко, глаза опять стали обычными, человеческими, и прошептала:

— Извини…

Провела кончиками пальцев по шее мужчины. Правда, тот не смог даже толком ощутить нежного прикосновения. Коснулась лёгким поцелуем бесчувственных губ и упорхнула неведомо куда. Повернуть голову, чтобы посмотреть, Арман не смог.

Лоренцо сидел на выступающем из земли толстом корне и мелкими глотками отхлёбывал из фляжки что-то крепкое. Наверное, это был знаменитый спотыкач брата Джованни, которым тот дезинфицировал раны. Но градусов почти не чувствовалось, санктификатор смаковал пойло, как прохладную воду после длительного перехода по жаркой дороге, перекатывал по языку и только затем отправлял в желудок. Чувства возвращались постепенно: первым прорезался слух, принеся жалобный волчий вой с неожиданной стороны, с поляны, где, насколько помнил инквизитор, ни одного оборотня не было, следующим прояснилось зрение, в серо-белый мир вернулись цвета, потом стало неудобно сидеть, пришло осознание того, что под спиной — весьма корявый древесный ствол, упирающийся сучком прямо в позвоночник, и только потом наконец-то Лоренцо распробовал, что за гадость пьёт, чуть ли не причмокивая от удовольствия. Он с проклятием ткнул флягу в руки оказавшегося рядом предупредительного санатора («О, да это сам брат Джованни! Поражённо заглядывает в глаза и интересуется, не дать ли запить…»)

— Почему никто не атакует колдунов? — спросил Лоренцо, поднимаясь с корня. Поинтересовался спокойно, без криков и угроз, но почему-то всем, к кому был обращён вопрос, захотелось тут же виновато опустить глаза или вообще оказаться где-нибудь подальше.

— Меня ждёте? А если бы я два часа вот так сидел, то вы бы, сложив ручки, наблюдали? Я что, единственный санктификатор в Святой Палате?

В висках продолжала стучать кровь, и Лоренцо не был уверен, что сможет колдовать прямо сейчас. Слишком много сил вытянуло изгнание странной не-мёртвой и не-живой противницы.

Со стороны прогалины донеслось пение, красивый женский голос выводил тягучие переливчатые фразы на незнакомом языке, всё громче и громче, с повелительными интонациями. «Что за чёрт?! Я же только что её упокоил! Не может быть!» — Лоренцо, выглянув между ветвями, наблюдал картину, достойную быть описанной в заметках какого-нибудь путешественника на край света или в волшебной сказке, которую шепчет старушка над колыбелью внука.

Пара магов с Волчьим Рубином в руках оставалась на том же месте, но артефакт почему-то не блистал так, как раньше, а только изредка подмаргивал кровавым бликом. Посреди открытого пространства в развевающемся тёмно-вишнёвом платье парила нежить, которой полагалось валяться без сил и энергии. Именно парила, между высокими каблучками её туфель и вершинами травинок оставалось порядочное расстояние. Именно она пела, протянутые вперёд ладони горели красной аурой, точь-в-точь того же оттенка, что и Рубин. А между двух огней застыл пришелец из другого мира, Влад. Он, сжав руками голову, раскачивался из стороны в сторону, очевидно, попал