– Как ты?

Шведов склонился прямо к ее лицу. Она открыла глаза и очень близко увидела его заросшую темной щетиной щеку.

Он, кажется, о чем-то ее спросил?

Она открыла рот, чтобы ответить «хорошо», и вдруг все вспомнила.

Господи Боже! К ногам твоим припадаю!

Глафира затряслась и, наверное, снова потеряла бы сознание, но Сергей не дал. Он обхватил ее обеими руками, крепко и сильно сжал и стал шептать какие-то слова. Что-то вроде «тихо», «успокойся», «я с тобой»…

Она не понимала смысла, но его мягкий голос постепенно привел ее в чувство. Глафира заплакала.

– Так что, говорить она может? Показания нужно снять.

К ним подошел румяный Мишуткин и, наклонившись, предупредил:

– Мне некогда вообще-то.

Глафира оторвалась от Шведова и спросила:

– Они мертвые?

– Кто? – удивленно ответил ей Мишуткин.

Неужели Бартенев и Стас живы?

– Если вы о племяннике, или кто он там, то да. Мертв.

– А профессор? – костенея от ужаса, спросила она.

– Жив пока. Увезли в госпиталь.

– А что с ним?

– А вы не знаете?

Глафира покачала головой.

– Ударился об пол. Пока без сознания. Может, в коме.

– Он ранен?

– Нет. На теле повреждений не обнаружено. Кроме как от падения.

– А Стас?

– Ну… тут без вариантов.

– Без каких вариантов? – не поняла Глафира.

– Что непонятного? Убит ударом в живот. Предположительно, колющим предметом.

– Рана ножевая, – сказал вдруг Шведов и успел подхватить ее голову.

Снова адекватно воспринимать действительность она стала, когда Сергей приподнял ее повыше, усадив на диване, и принес горячего чаю.

Глафира пила вкусно пахнущий напиток и пыталась уложить в голове все, что произошло.

Сильно мешало то, что по дому, громко переговариваясь, ходили полицейские. Что-то трогали, открывали ящики шкафов, фотографировали.

Только когда они уехали, Глафира наконец обрела способность думать.

Итак, преступники вернулись. Сначала позвонили Сергею, потом ей. Когда они ушли, ворвались в дом и убили сначала Стаса, а потом хотели и профессора, но не стали. Просто толкнули инвалидную коляску, думая, что старик умрет сам. Забрали письмо. Как-то нашли.

– Ты знаешь, кто тебе звонил? – спросила она Шведова, который снова сел рядом.

– Кимыч. Врач из военного госпиталя. Нужно было срочно пройти МРТ. Вообще это не очень долго, я быстро управился.

– И что?

– Вернулся и… все увидел. Сначала подумал, что ты… и тебя… тоже.

– Я опоздала.

– А что случилось?

– Позвонил сосед. Сказал, что к Моте приехала «Скорая». Было только семь. Я Стаса разбудила, попросила за профессором приглядеть и побежала.

– А что с Мотей?

Глафира посмотрела ему в глаза.

– С Мотей все в порядке. Никакой «Скорой» не было.

Шведов поставил кружку на пол и повернулся к ней всем телом.

– Значит, тебя выманили, чтобы не мешала.

– Тебя тоже.

– Нет, звонок был настоящий.

Шведов задумался на минуту.

– Выходит, кто-то наблюдал за домом. Увидели, что я вышел, позвонили тебе…

– А Стасу? Ему тоже?

– Возможно. Его выманить не удалось, но ждать они не могли. Когда еще представится такой удобный случай!

– Бедный мальчик. Наверное, пытался защитить профессора. Или просто прибежал на крик. Олег Петрович, конечно, не мог сопротивляться, но мне почему-то кажется, что он до последнего не признавался, где спрятал письмо. Тогда они его… просто толкнули. От бессильной злобы.

– Подожди. Ты хочешь сказать, что письма они не нашли?

– Я… не знаю. Нет. Нашли. Иначе не ушли бы.

– А ты никого не видела, когда пришла?

Глафира закрыла глаза, восстанавливая в памяти события.

– Когда я пришла, дверь была открыта. В доме тихо. Нет. Никого не было уже. Значит, письмо все-таки у них. Как же они узнали, где тайник? А может, все-таки не нашли? Как узнать?

– Пошли со мной. Сможешь? – вдруг сказал Сергей и посмотрел встревоженно.

Нет, для человека, пережившего стресс, она выглядит неплохо. Бледненькая просто, но соображает уже хорошо. Если будет что-то делать, быстрей оклемается.

Глафира попробовала подняться. Голова немного кружилась, но тело перестало бастовать и слушалось.

– Осмотрим кабинет. Вдруг заметим то, что не увидела полиция.

– Это ты их вызвал?

– Да. Быстро, кстати, приехали. Как будто ожидали.

Они поднялись по лестнице, и первое, что увидела Глафира, – профессорское кресло.

– Не стали его забирать. Сказали, что в больнице не понадобится, – торопливо сказал Сергей, увидев, что у нее застыло лицо.

Она прошла, села на диван и стала смотреть. С виду вроде бы все на своих местах. Следов хаотичных поисков не видно. То ли письмо спрятано не в кабинете, то ли они точно знали, где оно лежит. Но как такое возможно?

А если профессор сам сказал? Сломался после убийства Стасика. Они достали из тайника письмо… но почему тогда оставили в живых Бартенева? Он же видел преступников? Или случайно жив остался? Кресло упало, он ударился головой и отключился. Они и решили, что старик умер. Проверять было некогда.

Шведов осмотрел стол, прошелся по комнате, остановился перед креслом, долго смотрел, а потом перевернул так, как оно лежало, когда приехала полиция.

– Зачем? – спросила Глафира, которую сразу замутило.

Сергей не ответил, внимательно рассматривая обшивку и перекрестья алюминиевых трубок.

– Присядь рядом.

Глафира послушалась.

– Видишь?

Она присмотрелась и увидела: сбоку ткань, которой было обтянуто кресло, аккуратно разрезана. Шведов приподнялся, зацепил ножницы, торчавшие из стаканчика с карандашами, и осторожно засунул их в прореху.

– Там что-то есть.

– Письмо?

Сергей немного повозился и вытащил обрывок целлофановой обертки.

– Это от файловой папки, – прошептала Глафира.

– Значит, письмо Бартенев хранил здесь. Думал, что надежно спрятал свое сокровище.

– Так вот почему они перевернули коляску: чтобы достать письмо. Значит, профессор все же сказал им.