— Спасибо! А только думается мне, что дороги лучше за приватный капитал строить и деньги за перевозку брать. Где рек и морей нет, соперников не видать.

— Вижу, не ошибся в выборе. Дерзай. Но учти — за каждую копейку спрошу, и казённую, и демидовскую.

Мы чувствовали, что если и не вернули державе дореволюционный блеск, то остановили её сползание в овраг. Жизнь помалу наладилась.

Вернулся Строганов, коему сибирская жизнь даже на пользу пошла — свежий сосновый воздух да гимнастические движения укрепили тело, а возвращение в Москву, да с ненаглядной Юлией Осиповной и намного ранее установленного приговором срока, подняло дух. Он поклялся быть верным новой России, но только нехорошее чувство в наших душах угнездилось.

Демидов, терзаемый неутолённым влечением к Юлии Осиповне, говорил про него:

— Граф легко стал под знамёна Пестеля, сам застрелил его, теперь новому хозяину служит — нам. Ума — палата, но куда далее повернёт человек-флюгер? А вдова Шишкова видеть не хочет сего порока, любовь глаза застит, не даёт перевести их на мужчину, во всех отношениях куда более достойного. Ну да — женатого; сие поправимо.

Купеческий образ жизни Павел понемногу сменил на полагающийся по статусу премьерский быт. В Москву в полной мере вернулась светская суета, сюда перебрались знатные семейства, не истреблённые Расправным Благочинием и не попавшие в опалу, когда Демидов разгонял патрициев Республики. Хоть злые языки утверждают, что окружение его слишком купеческое и провинциальное, уступает романовской утончённости — пусть.

Новосветские дамы тут же окружили Павла, пребывающего вдали от супруги и в досадном воздержании от плотских утех, кое тотчас было нарушено. Аврора Шарлотта, узнав о сплетнях про похождения мужа и убедившись, что он отказался от глупых мыслей бросить пост, немедленно вернулась в Москву, оставив полный Петербург расстроенных поклонников. Здесь она разогнала фавориток и прочно оккупировала мужнину спальню, чтобы ни-ни, ни шагу влево, а излишне энергические красотки были удалены из его круга.

Созерцая скромные успехи свои в становлении новой России, Павел тихонько страдал. Ни фаворитки, ни жена не ценят его как мужчину, лишь одно только положение в государстве. Единственная женщина, безразличная к его рангу, отвергла предложение сердца, и он более не повторял намёков. К чему? Юлия Осиповна благополучно обвенчалась с Александром Павловичем; теперь графиня Строганова часто бывала во дворце, блистая на балах и возбуждая глухую ревность Павла, которую не могли погасить, искупить и вытеснить холодные ласки Авроры.

Как сон, неотступный и грозный,Соперник мне снится счастливый,И тайно и злобноКипящая ревность пылает...

Бессмертные строки убиенного декабристами великого Нестора Кукольника безжалостно бередили его душу. Нет в жизни совершенства!

Глава 11

11

Даже для меня, в прошлой жизни — человека XXI века, в приближении поезда есть нечто завораживающее. Гул слышен издалека, наполняя мелким дрожанием землю, холмы и отвалы пустой породы. Из-за поворота выплывает дивный зверь, коего Бог создал руками человеческими. Длинный хобот, завёрнутый к небесам, исторгает жирный дым, беспечно марающий низкие облака Луганщины. Выдох зверя окутывает землю клубами пара, осаждающегося обильной росой.

Первая железнодорожная ветка, соединившая угольные выработки с причалом у Северского Донца, вызвала поначалу волну недовольства и у малороссийских обывателей, и у купечества. К тому времени река сплошь перегородилась водяными мельницами, а устроительство шлюзов для переправки угля водным путём стало в копеечку, тем паче шлюзовые расходы царским указом легли на мельничных хозяев, тут же поднявших цены на муку. Однако возмущенье скоро развеялось. Стараниями и манёврами Сухтелена, с ведома премьера ласками и сказками заманивающего ухватистых людей вкладывать в транспорт, развитие дорог принесло краю расцвет.

Обещание вернуть магометанам, выселенным за Урал при Пестеле, право селиться на прежних местах, правительство по настоянию Павла обставило теперь непременным условием: отработать на строительстве железных дорог, куда и православных перебралось множество, бывших крестьян, оставшихся не у дел из-за чудесной земельной реформы фюрера.

Прибывшие в Малороссию англичане с удивлением увидели, что здесь и не думают заказывать выделку локомотивов у легендарного Стефенсона. Русское подобие его «Ракеты» с жаротрубным котлом и прямым приводом от поршней к ведущим колёсным парам весело тягало вагонетки с углём, а демидовский Тагильский пароходный завод сулил новый локомотив, по цене куда приятнее английского, если присовокупить доставку и немалый мытный сбор.

К тому же главные изобретения Уатта и Стефенсона в России запатентованы на иных господ. Без выплаты отступных в их пользу английские машины здесь работать не смогут. Таковы условия в этом медвежьем углу, однако и перспективы изрядные, оттого промышленники, давно поделившие в Англии каждый дюйм, принялись обживать здешние просторы, благо и на самом высоком уровне Россия и Альбион перестали считать друг друга врагами.

Король Великобритании Вильгельм IV, занявший престол в весьма зрелом 64-летнем возрасте, не горел желанием вступить в очередную войну, только если она не сулит исключительных выгод империи. Русские сумели убедить его в полезности союза, пусть временного и не всеобъемлющего. Оттого Персия, лишённая европейской поддержки, потерпела жестокое поражение от армянских и грузинских дивизий генерала Еромолова, отдав в откупное Юго-Восточный Кавказ. В высшей степени примечательно, что Алексей Петрович, отныне — некоронованный король Кавказа, в персидской кампании не применил ни пароходов, ни иных новомодных штучек, рождённых в Тагиле, не запросил помощи у Государя, обойдясь проверенным оружием и полагаясь на мужество казаков да горцев. Рядом с христианами рубила персов магометанская Дикая дивизия, чьи воины на Коране клялись в верности российской короне.

Иван Фёдорович Паскевич, с ревнивой завистью внимавший вестям с берегов Каспия, рычал в бессилии, не имея возможности выбить басурман из Крыма. Османы — куда более весомый враг, и премьер с правительством велели терпеть да силы копить.

А Мэрдок, убедившись, что всего лишь за год превзошёл британских соотечественников в локомотивном соперничестве, вдруг к этому делу остыл, но и к самоходным дилижансам не вернулся. Шотландец уцепился за Аносова, Кулибина, Черепановых, пытался найти ключик к сердцу расчётливого Лобачевского. Однажды выволок на свет Божий кучу рисунков, убеждая срочно озадачиться созданием водного парохода особенного вида.

— Глядите, господа: русские и европейские стимботы имеют движителем гребные колёса, напоминающие тяговую колёсную пару локомотива. Эти дикари не видят разницы между водой и железными брусьями дороги! Однако я читал про некого американца Джона Фитча, который паровую машину соединил с архимедовым винтом. Но он вскоре умер, а никто не сподобился использовать идею, она даже не запатентована. Мистер Николай Иванович, как вам этот прожект?

Лобачевский долго крутил лист, потом вынес