Шрифт:
Закладка:
Воскресенье закуклилось в серый кокон духоты. Выкосив еще кусочек участка, я забралась в бассейн с ведерком мороженого и планшетом, запакованным в непромокаемый пакет с застежкой. Заканчивался месяц, квартал и полугодие, отчеты должны были появиться уже в начале июля, но я обычно не ждала и сама просматривала все показатели, изучая динамику.
По местным гостиницам все обстояло более-менее неплохо, но с тремя зарубежными было кисло. Официально курортный сезон начинался в мае, до этого загрузка держалась чуть выше нуля. Мы никогда не закрывали гостиницы осенью, кто-то все равно приезжал и останавливался. Зимний штиль беспокоил мало — все покрывал курортный сезон. Однако из-за пандемии дела шли печально.
В прошлом году мы едва покрыли расходы, исключительно за счет местных туристов. В этом все три страны: Болгария, Хорватия и Черногория — открылись для россиян, но с авиасообщением по-прежнему было сложно, да и желающих в разы меньше. Бронь капала, но далеко не в тех объемах, как раньше. Май и июнь уже пролетели мимо кассы, оставалось надеяться на июль и август, которые давали максимальную прибыль.
* * *
Духота, рабочие и личные траблы, подступивший вплотную ПМС накрыли такой тучей, что к вечеру уже всерьез хотелось кого-нибудь убить. Корвин и Грим ушли от греха подальше. Особенно трясло от того, что после сообщения Эрика “выезжаем” прошло больше двух часов. Дача свекрови тоже была в северном направлении, но по Мурманке, в часе езды от силы. Звонить не имело смысла: хэндс фри у Эрика не было, за рулем на звонки он не отвечал.
Наконец, когда я уже окончательно встала на уши, синяя Крета подползла к воротам. Выскочив из машины, Бобер потащил за собой огромную надувную черепаху.
— Смотьи, мама, бабуска мне дайя!
— Чего долго так? — я поцеловала его и забрала у Эрика сумку с вещами. — Я тут уже с ума сошла.
— Воскресенье, пробки, — пожал плечами тот. — Все в город едут.
— Мы тетю Свету домой отвозийи, — тут же доложил Бобер.
Вот прямо буквально почувствовала, как за спиной развернулся огромный очкастый капюшон, а ноги превратились в хвост, на который было очень удобно опереться перед броском.
— Бобер, тащи черепаху в бассейн! — приказала я и едва дождалась, когда он убежит со своей добычей.
Выросла я в неблагополучном районе, училась в самой пролетарской школе и дружила в основном с мальчишками. Бывали периоды, когда матом не просто разговаривала, а думала и даже видела на нем сны. Эрика подобные перлы из моих уст коробили, и поэтому я старалась сдерживаться. Но только не сейчас. Суть всех цветистых высказываний сводилась к двум словам: какого хрена?!
— А почему я не мог привезти свою будущую жену на день рождения матери? — брезгливо поморщившись, поинтересовался он.
— Даже так? — задохнулась я.
— А что так удивляет? Или тебе можно, а мне нет? Я что, не видел, как на тебя этот твой партнер-сосед пялился? Ты, наверно, и дачку-то специально к нему поближе выбрала. Понятно, почему так упиралась, не хотела продавать.
Челюсть у меня реально отвисла, как на шарнире.
Это вот что сейчас такое было?
Эрик никогда ревностью не страдал, да я и поводов не давала. Значит, в тот раз не случайно прозвучало?
— Эгерс, ты сам-то слышишь, что несешь? Я его впервые в понедельник увидела, когда вы договор подписывали, — не совсем так, конечно, но неважно. — И это ты ему свою долю продал, между прочим.
— Ой, Рита, давай уже без этого цирка, ладно? Вы просто как по нотам все разыграли. Куда мне было деваться? Они сами на меня вышли — с твоей, небось, подачи? Он так и сказал, открытым текстом: если я не соглашусь на их цену, значит, свою долю продашь им ты, у вас уже есть предварительная договоренность. А мне придется либо с ними работать, либо новых покупателей искать. Так что не надо тут девочку-целочку строить.
Во мне словно дырку прокололи, и весь пар со свистом вышел.
Ну едрить твою налево… ну твою же мать…
— Развели тебя, как мальчика, Эрик, — прошелестела бесцветным голосом. — Не было никаких договоренностей. Первый раз от тебя сейчас слышу.
Видимо, мой вид и тон сказали ему больше слов.
— М-да… — буркнул он. — Надо было подумать, что ты свои сраные гостиницы скорее по камешку разберешь, чем продашь кому-нибудь. Думал, ты тогда такой спектакль для отвода глаз закатила.
— Убирайся, — слезы стояли уже где-то на поверхности. — А то я за себя не ручаюсь.
Обогнув меня по дуге, Эрик зашел на участок, чмокнул Бобра и уехал, не сказав больше ни слова. А я закрылась в туалете и наревелась всласть.
Кто бы сказал, что подбило сильнее.
Будущая жена Света, с которой Эгерс поспешил познакомить мать и сына? Я удостоилась чести лицезреть свекровь, только когда он сделал мне предложение, почти через три года после знакомства.
Хотя откуда мне знать, сколько все продолжалось у него со Светкой. Может, еще дольше. Эрик был дотошно и маниакально честен в мелочах, даже там, где не помешало бы соврать. На какой-то серьезной лжи я тоже его ни разу не ловила. Но кто знает? Теперь я уже не была уверена ни в чем.
Да, все это было противно, но тот блеф, с помощью которого Мироновы фактически вынудили Эрика продать им свою долю, — это уже был удар под дых. Мы еще ни разу не виделись, но они без тени сомнения использовали меня как инструмент давления. Причем на удачу. Ведь Эрик мог позвонить и спросить. Или хотя бы вспомнить о том, как дороги для меня «сраные гостиницы», чтобы я вот так запросто согласилась продать их непонятно кому.
Не вспомнил и не подумал. И это тоже было обидно до слез. Что человек, с которым прожила столько лет, которого любила и которому родила ребенка, то ли так и не понял меня, то ли ему просто было наплевать. Как будто соприкоснулись краешками — и разошлись.
Так, все. На сегодня хватит. Мы еще и работать не начали, а я уже без пяти минут кандидат в дурку. Если б не ехать завтра утром, уложила бы Бобра, села на веранде с бокалом вина, посмотрела бы на озеро. Вполне так сама себе психотерапевт. Но придется обойтись пустырничком. Да и в целом надо как-то взять себя
