висела аккуратно оформленная рамка. Внутри рамки был рисунок — детский, неуклюжий. Десяток неровных линий изображали домик с кривой трубой, овал — солнце с улыбкой. У домика была схематично и по-детски нарисована трава, цветы на этой траве и фигурка человечка на лугу. В углу корявыми буквами было написано: «Папа».

Травник посмотрел, куда я показываю, и замер на мгновение. Его лицо окаменело на секунду.

— Небрежный детский рисунок, — ответил он сухо. Затем — закрыл книгу и отложил на край стола.

Молодец, Китт. Сама тактичность.

Ну а с другой стороны, как иначе навести человека на разговор? Если я в нем вызываю отцовьи чувства, если он на меня проецирует образ сына, то все ложится на свои места. И в таком случае вряд ли прозвучит «не лезь не в свое дело, сопляк».

— Мама говорит, у вас был ребенок, — продолжил я.

Травник шумно вздохнул и посмотрел на меня. Его взгляд был тяжелым, почти враждебным.

— Не докучай, — отрезал он. — Не лезь в это. Не надо.

Я почувствовал себя неловко. Наверное, не стоило в это лезть.

— Прошу прощения.

Он снова замер, а потом медленно кивнул в угол лавки.

— Там есть стул. Притащи к столу, садись.

Я сделал, как велено. Некоторое время он молчал, глядя куда-то мимо меня, вспоминая что-то.

— Была у меня семья… — наконец сказал он тихо. Его голос стал хриплым, словно каждое слово давалось с трудом. — Но… Ладно, не важно. Не докучай, в общем, пацан.

В его глазах мелькнуло что-то такое, что заставило меня замолчать. Боль? Усталость? Нежелание говорить о прошлом?

Мы сидели в тишине несколько минут. Я не знал, что мне делать дальше, но травник разрешил эту проблему: Рой вдруг посмотрел на меня и неожиданно улыбнулся — устало, но тепло.

— Давай лучше чай попьем, — предложил он. — А потом… дам тебе книгу прочесть, идет?

— Книгу? — удивился я.

— Ты же умеешь читать? Не просто так же спрашивал? — Он прищурился.

Я кивнул, чувствуя, как напряжение между нами немного рассеивается.

— Вот и хорошо. Сейчас вскипячу чай.

Чай оказался не просто чаем, но и со сладостями. Правда, засахаренными фруктами Рой меня не удивил: из вежливости взяв один кусочек, я им и ограничился.

Зато когда хозяин лавки убрал кружки и протянул мне книгу, я вцепился в нее с жадностью наркомана.

Осторожно переворачивая страницы, я чувствовал позабытый голод по печатному слову. Мои пальцы бережно переворачивали лист за листом. На каждой странице были описания растений — от самых распространенных до редчайших. Текст был написан мелким, аккуратным почерком, а рядом нередко красовались схематичные рисунки: листья с прожилками, корни с узелками, цветы с точными пропорциями и цветом лепестков.

Я читал внимательно, не пропуская ни одного слова. Глаза бегали по строчкам, впитывая каждую деталь. Я не просто читал — я представлял себе мысленно каждое растение. Зверобой: «листья мелкие, продолговатые, на свету кажутся будто в мелких дырочках». Закрыв глаза, я видел это растение во всех подробностях — как оно выглядит на солнце, представлял по описанию, как оно пахнет, если растереть листок между пальцами. Затем открывал глаза и продолжал чтение.

На следующей странице был рисунок корня мандрагоры. Он выглядел простым и схематичным, но для меня это был больше чем просто чернила на бумаге. Я представлял этот корень — как его нужно аккуратно выкапывать, чтобы не повредить.

Каждое слово оживало у меня в воображении. Я мысленно повторял рецепты и советы: «Смешать сушеные листья шалфея с порошком из корня валерианы… Пропорция одна часть к двум…» Иногда мои губы шевелились сами собой, когда я повторял важные формулы. Иногда я останавливался, чтобы обдумать прочитанное или свериться со своими знаниями. В лавку кто-то заходил и выходил из нее, но я не обращал на это внимания.

Часы шли незаметно, и я отлип от книги поздним вечером, когда прочел ее полностью.

Не было никаких «вы прочли учебник, получено 5 баллов к травничеству». Баллы я получал во время чтения, и каждый балл был подкреплен массой выученной информации.

Глава 10

Я проснулся рано, как всегда. Сквозь щели в ставнях пробивался мягкий утренний свет, а в воздухе витала сырость — не иначе за ночь прошел дождь.

Разворошил кочергой угли и кинул на них пару щепок, а сверху положил мелко наколотую лучину. Завтрак был простым: кусок хлеба, сыр и немного каши, согретой на теплой плите. Потом — вышел во двор. Прохладный ветерок взбодрил, прогоняя остатки сна.

Дошел до турника, навесил утяжелителей, а потом — подпрыгнул и ухватил перекладину правой рукой. Медленно вверх…

Сделал девять подтягиваний, но на большее меня не хватило. Левой удалось вытянуть всего семь. Но и так классно вышло! Все-таки нашел способ тренироваться дальше.

Берпи меня не нагружали: как только перевалил за три десятка и не слишком устал, вычеркнул их из мысленного списка. А вот отжимания вверх ногами, на одних руках, здорово зашли.

Не успел я основательно себя нагрузить, как в калитку постучали. Я повернулся и увидел у ограды посыльного. Молодой парень в серой одежде, со встрепанными волосами.

— Ты — Китт? Господин целитель велел передать, чтобы ты бежал к воротам, — сказал он без предисловий. — Выдвигаетесь к горе. Команда уже собирается.

Я кивнул, не задавая лишних вопросов. Собрался быстро: взял свой короб для трав, заботливо вычищенный от пыли накануне, новый нож. Оделся в два слоя одежды, запрыгнул в ботинки. Меховые штаны, шапку и куртку уложил в короб и вышел из дома.

У ворот уже кипела жизнь. Запряженные лошадьми повозки стояли в ряд. На них были бочки с водой, мешки и коробки, накрытые холщовой тканью. Люди суетились вокруг: кто-то разговаривал друг с другом, кто-то доказывал стражнику, что ему не обязательно открывать каждую бочку и демонстрировать содержимое.

Я обошел повозки и наконец заметил команду.

Братья-мечники стояли чуть поодаль ворот, переговариваясь между собой. Рядом Кира ловко накидывала тетиву на своем луке. Но взгляд мой сразу привлек Барт. Приземистый бородач стоял спиной ко мне и за его спиной снова висел сверток, похожий на скатанный ковер с лямками. Это был тот самый груз, который здоровяк таскал с собой в прошлом походе.

— Опять со свертком? — спросил я, подходя ближе и кивая на его груз. — Что ты в нем носишь?

Бородач обернулся ко мне и