И тут я впала в подобие ступора.

— Ты попросил? Но зачем?

— Хотел проверить твою реакцию.

— И что, проверил?

— Да.

— Узнал, что хотел?

Он кивнул, а я ощутила себя загнанным в угол кроликом. Загнанным своей же ложью.

— И что же именно ты узнал, можно поинтересоваться?

— То, что я тебе точно не безразличен. Я наблюдал за тобой, и ты сама себя выдала. Что обычно делают подруги, когда одна делится с другой жареными фактами личной жизни? Правильно — звонит, чтобы выведать подробности. Ты же вообще никак не отреагировала.

— Это ни о чем не говорит, — отвела взгляд, пойманная врасплох. — Просто… я не из тех, кто собирает сплетни.

— Брось. Ты приревновала меня к ней.

— Не было такого! Не было, понятно? И вообще — убирайся-ка ты отсюда, — схватила его за рукав куртки и вынудила слезть со стула. Подтолкнула в сторону входной двери. — Знала я, что ничем хорошим это не закончится и за каким-то чертом впустила. Уходи и Бога ради, не попадайся мне больше на глаза. И на лекции не приходи! Я переступлю через себя и поставлю тебе все зачеты. Я готова на все, лишь бы больше никогда тебя не видеть.

— Я приходил не за тем, чтобы ссориться. Остынь.

— Остыть? Ты сам не знаешь, о чем просишь. Да когда я тебя вижу, мне хочется одного — как можно скорее убраться от тебя подальше!

— А вот теперь врешь ты, — улыбнулся он и, перехватив мои руки, подтолкнул спиной к стене. — Совсем не этого ты хочешь. Впрочем, как и я.

Я не успела ничего ответить, потому что он заткнул мой рот поцелуем. Требовательно-наглым, бессовестно-напористым.

Я тысячу раз думала о том, каким бы мог быть наш поцелуй в лифте, и ни разу он даже близко не был похож на тот, каким он был сейчас. Страсть затопила с головой, я даже не могла подумать, что вообще способна на подобные эмоции.

В голове забилась паническая мысль: Нельзя! Прогони его! Не вздумай растаять! Но было уже поздно, противостоять его губам, его рукам, было категорически невозможно. Это изначально был неравный бой, судьба проигравшего была предрешена…

Я сама вцепилась в него словно голодная кошка, не думая о последствиях, очертя голову. Куртка, футболка, джинсы, моя сопротивляющаяся блузка и нижнее белье… Мы сгорали от прикосновения обнаженных тел, погребя мораль под сокрушающей страстью.

Клин вышибают клином — лучше поддаться и, может, потом, после того как мы переспим, наконец отпустит.

Так сильно я еще никогда не ошибалась.

Глава 20

Я не чувствовала никакой неловкости, когда, тяжело дыша, пришла в себя в его объятиях. Ни вины, ни раскаяния, ни терзаний, что совершила ошибку. Только мысль — я попала. Вляпалась по самое не хочу.

Я точно никогда не смогу с ним больше дружить, после такого секса это невозможно. И я знала, что таким он был не только для меня.

Мы молчали, и я не знала, что за мысли лениво ворочаются в его голове, но в моей наконец-то наступил долгожданный штиль. Я было готова ко всему: что он оденется и уйдет, поставив очередной трофей на полку побед. Что в свойственной ему манере высмеет мое так быстро «предавшее» тело. Что даже скажет, что поспорил на меня с тем же Соболем и так легко одержал победу. Я была готова ко всему, но не тому, что он сказал.

— А ведь я тебя на дух не переносил сначала.

Я повернула на него голову в немом вопросе.

— Серьезно, мне казалось, что ты меркантильная сука. Хотел отыграться на тебе. Как-то унизить, не знаю… Считал, что ты дерьмовая актриса, которая мягко стелит и в конце концов обязательно проявит свою сущность. Что ты такая, как она.

Я приподнялась на локте. Не стесняясь наготы, мы уже увидели друг друга без одежды, глупо строить из себя скромность.

— Как твоя бывшая?

Он кивнул.

— Она тоже приехала из клоаки вселенной, задрипозного городка типа твоего Артемьевска. Мне казалось, что у нас все серьезно, думал, что люблю ее. Да я даже предложение ей зачем-то сделал, дебил, — невесело усмехнулся. — Все как положено: кольцо, ужин с родителями. Там они и познакомились.

Я напряглась и подсознательно поняла, что он скажет дальше, но сделала бы все, чтобы этого не слышать.

— Месяц, представляешь? Они месяц крутили за моей спиной! — теперь усмешка вышла злой. — Ни я, ни мать ни о чем не подозревали, а потом папаша, как сраный рыцарь, собрал нас в семейном кругу и все рассказал. Что он любит ее, что у них все серьезно, что так бывает. А я смотрел на нее и видел в глазах ликование. Действительно, зачем ей какой-то студент, если можно отхватить целого ректора.

— Господи, Свят, я так тебе сочувствую…

— Не надо сочувствия! — оборвал он меня, причем довольно резко. — Сам идиот. Такой вот беспощадный жизненный урок. Только мать жалко, она до сих пор не может справиться с потрясением. Они развелись в день, когда у них должна была быть серебряная свадьба.

— Это ужасно…

— Это жизнь, папаша прав. И я даже благодарен им обоим, что навсегда избавили от иллюзий.

— Они поженились в итоге?

— Да, само собой. Даже повенчались. Теперь вот она беременна, просто идиллия.

— А ты не думал о том, что у них действительно все серьезно? Что это на самом деле любовь…

Он бросил на меня насмешливый взгляд.

— Я больше не думаю о них, они оба — прошлое.

Я села на край кровати и подтянула к груди край простыни. Обнаженной я начала чувствовать себя уязвимой.

Следующий вопрос напрашивался сам собой, я должна была это спросить. Но кто бы знал, как сложно мне это было сделать. Ведь начать этот разговор — раскрыть ящик Пандоры, назад дороги уже не будет, откровение за откровение. Не иначе.

Впрочем, я все равно решилась.

— Ты ненавидел меня потому что моя история в чем-то перекликается с твоей? Потому что я тоже была замужем за ректором?

Он тоже сел и уставился мне в глаза. Прямо, горячо, лихорадочно-отчаянно.

— Ты же не просто была за ним замужем — он из-за тебя бросил свою семью!

— Не из-за меня! У них давно все шло к разводу.

— Ну конечно, — он усмехнулся. И Свят, который совсем недавно обнимал меня, который целовал и шептал на ухо всякие глупости, моментально испарился. — Знакомая песня. Моя бывшая тоже свято в это верит.

— Но это правда! — не сдержав