Собака снова сорвалась с места, едва не выдернув её руку из муфты. Она, галантно держась за поводок, запыхавшись, мчалась за собакой. Карелла рысил рядом с ней. Его лицо было сырым от ветра, из носа текло. Он достал из кармана пальто носовой платок, надеясь, что не подхватил какую-нибудь болезнь, и высморкался.

«Миссис Ламбет», — сказал он, запыхавшись, — «меня не особенно интересует, как вы с Дэниелом Корбеттом проводили время. Но его убили сегодня ночью, и соседка намекнула… Послушайте, не могли бы вы оказать мне услугу? Не могли бы вы привязать эту собаку к фонарному столбу, чтобы мы могли на минуту остановиться и поговорить?»

«Он ещё не какал», — сказала она.

Карелла посмотрел на неё.

«Ну, хорошо», — сказала она.

Она сняла перчатки, сунула их под мышку и привязала поводок к столбику знака, запрещающего парковку. Собака сразу же завыла, как Клык, сын Когтя (персонаж комедийного телесериала «Напряги извилины» — примечание переводчика).

Карелла подвёл её к укрытому дверному проёму магазина мужской одежды, подождал, пока она снова наденет перчатки, а затем спросил: «Был ли Дэниел Корбетт гомосексуалистом?»

Она казалась искренне изумлённой. Её глаза раскрылись шире.

Теперь он заметил, что они были зелёными. Они рассматривали его лицо, словно желая увериться в том, что он только что рассказал плохую шутку.

«Так ли это?», — спросил Карелла.

«Кажется, такого не было», — сказала она все тем же крошечным голосом, теперь уже почти шёпотом.

«Имелись ли какие-нибудь признаки того, что он мог таковым быть?»

«Я не понимаю, о чём вы.»

«Миссис Ламбет, вы были с ним близки последний месяц или около того, если верить его словам…»

«Да, но не так часто.»

«Два или три раза, не так ли?»

«Ну, да, наверное.»

«Я хочу знать, были ли у вас встречи…»

«Он показал себя достойно, если вы хотите это знать.»

«Нет, это не то, что я хочу знать.»

«Мне это кажется неловким», — сказала Присцилла.

«Как и Корбетту. Но убийство — самый большой конфуз из всех.

Во время ваших встреч он как-нибудь намекал вам, что его могут интересовать и мужчины?»

«Нет.»

«Он когда-нибудь брал с собой мужчину?»

«Что вы имеете в виду?»

«Полагаю, вы встречались где-то вдали от офиса…»

«Да.»

«Был ли с ним когда-нибудь мужчина?»

«Один раз.»

«Кто?»

«Алекс Хэррод.»

«Кто это?»

«Редактор книг в мягкой обложке. Из „Абсалом Букс“.»

«Он гомосексуалист?»

«Я не очень хорошо знакома с гомосексуалистами.»

«Почему он там был?»

«Дэнни подумал, что это будет… ну… Он решил, что мы будем менее заметны, если с нами будет кто-то ещё.»

«Где это было?»

«Бар отеля „Мандалай“.»

«Когда?»

«Где-то в прошлом месяце.»

«Что произошло на той встрече, вы можете мне рассказать?»

«Ничего. Алекс немного выпил, а потом ушёл. Мы с Дэнни… пошли наверх, в комнату, которую он забронировал.»

«О чём вы говорили?»

«Дэнни и я?»

«Нет, вы трое. Когда вы были вместе в баре.»

«О книгах. У Дэнни было несколько книг, которые, по его мнению, „Абсалом“ мог бы купить.»

«Книги? И это всё?»

«Да. Ну… да.»

«Что ещё, миссис Ламбет?»

«Ничего. Не тогда. И не в баре.»

«Когда же?»

«Правда, я нахожу это…»

«Где, миссис Ламбет? В комнате? О чём вы говорили в комнате?»

Собака выла, как голодный волк, ожидающий, когда эскимос вылезет из своего иглу. Собака и ветер вместе создавали настоящую антарктическую симфонию. Присцилла взглянула на собаку и сказала: «Я должна его отвязать.»

«Нет, не нужно», — сказал Карелла. «Я хочу знать, что Корбетт сказал вам после встречи с Хэрродом.»

«Это были разговоры в подушку», — сказала Присцилла. «Люди говорят в постели всякое…»

«Да, и что он сказал?»

«Он спросил меня, была ли я… была ли я когда-нибудь два на одну.»

«Что, по-вашему, он имел в виду?»

«Он имел в виду… меня и двух мужчин.»

«У него был какой-то конкретный мужчина на примете?»

«Он спросил, что я думаю об Алексе Хэрроде.»

«Это был тот человек, которого он имел в виду?»

«Я… думаю, да. Да. Он спросил меня, нахожу ли я Алекса привлекательным. И он… он предположил, что было бы… забавно как-нибудь попробовать с ним вместе.»

«Какова была ваша реакция на это?»

«Я сказала, что считаю Алекса привлекательным.»

Её голос был таким тихим, что он почти не слышал её. Собака и ветер отказывались прекратить своё сотрудничество. Карелла ничего не мог поделать с ветром, но хотел пристрелить собаку.

«Вы согласились на такое приглашение?»

«Я сказала, что… подумаю об этом.»

«Вы когда-нибудь поднимали эту тему?»

Наступила долгая тишина, нарушаемая лишь воем собаки и ветром.

«Правда?»

«Да.»

«Когда?»

«На рождественской вечеринке.»

«Корбетт снова предложил, чтобы вы трое…»

«Да.»

«И каков был ваш ответ?»

Присцилла посмотрела на собаку. Её руки были скрещены на груди, а руки в перчатках засунуты в подмышки. Она продолжала смотреть на собаку.

«Какова была ваша реакция?», — сказал Карелла.

«Я сказала ему, что… что, возможно, хотела бы попробовать.

Мы оба немного перебрали, это была ежегодная рождественская вечеринка…»

«Вы назначили свидание?»

«Да, мы… мы сделали это.»

«Когда?»

«Мой муж на этой неделе едет в Висконсин. Его мать живёт в Висконсине, она очень больна, и он едет туда, чтобы навестить её. Мы планировали… поехать к Дэнни в деревню на новогодние выходные. Мой муж не вернётся до… до второго числа.»

«Под деревней вы подразумеваете Грейслендс?»

«Да, у Дэнни там дом.»

«Это его дом?»

«Думаю, да.»

«Или он делит дом с Алексом Хэрродом?»

«Я не знаю.»

«Спасибо, миссис Ламбет», — сказал Карелла. «Теперь вы можете отвязать собаку.»

В справочнике Айзолы адрес Александра Хэррода указан как 511 Жакаранда, в центре Квартала. Карелла вначале позвонил и сказал, что расследует убийство и хочет поговорить с Хэрродом. Он не стал упоминать, что жертвой убийства был Дэниел Корбетт: он хотел приберечь это для личной встречи.

Хэррод возразил, что сейчас уже одиннадцать часов, и поинтересовался, не может ли это подождать до утра. Карелла пустился в долгие рассуждения о том, что первые двадцать четыре часа в расследовании убийства наиболее важны для детектива, и в конце концов убедил Хэррода уделить ему полчаса своего времени.

Здание, в котором жил Хэррод, представляло собой трёхэтажный кирпичный дом, выкрашенный в белый цвет.

Карелла позвонил в звонок на нижнем этаже, получил ответное гудение и поднялся по лестнице на третий этаж. Квартира находилась в конце коридора. Он постучал в дверь, и она сразу же открылась, как будто Хэррод нетерпеливо ждал за ней.

Карелла удивился, увидев перед собой лицо высокого, стройного чернокожего мужчины. Присцилла не говорила ему о том, что третий мужчина в предполагаемой ménage à trois (буквально с французского «хозяйство на троих», означает сексуальные взаимоотношения втроём — примечание переводчика) — чернокожий.

«Мистер Хэррод?», — спросил он.

«Да, пожалуйста, входите.»

На нём были синие джинсы и облегающая белая футболка под синим свитером-кардиганом с шалевым воротником. Босиком он вошёл в гостиную, украшенную, по выражению Кареллы, которое он перенял у Мейера, «всякой всячиной» (tchotchke– potchke, выражение на идиш — примечание переводчика).

Стены были уставлены полками и стеллажами с предметами искусства и безделушками, маленькими вазочками с засушенными цветами, фотографиями в миниатюрных овальных рамках, ключами, собранными в антикварных