«Мужчина? Не смешите меня.»

«Он назвал вам своё имя?»

«С чего бы это? Он спрашивал Дэнни», — затем она снова вальяжно проговорила нецензурное слово, и замерла, сжимая запястье, — «и я сказала ему, что это 1136-й номер, а тот, что ему нужен, — 1134-й. Он любезно поблагодарил меня и пошёл через двор.»

«Это было когда, вы сказали?»

«Канун Рождества. Мистер Корбетт устроил большую вечеринку в канун Рождества. Мне пришлось работать в канун Рождества, и я попыталась немного поспать. Но вместо этого в дверь постучал гомосек и попросил позвать Дэнни.»

«Вы видели, чтобы кто-нибудь входил во двор сегодня вечером?», — спросил Карелла.

«Нет, не видела.»

«Я имею в виду, до того, как вы услышали крики.»

«Никого. Я как раз была в ванне, когда услышала всю эту суматоху. Я люблю принимать ванну перед ужином. Потом я немного перекусываю, ложусь спать, что я и должна делать сейчас», — сказала она и взглянула на часы, — «а потом одеваюсь и иду на работу.»

«Видели ли вы кого-нибудь во дворе после того, как услышали крики?»

«Я оставалась в ванне.»

«То есть вы не сразу вызвали полицию?»

«Нет, я позвонила им, когда вылезла из ванны. Там всегда шумно. Если бы я звонила каждый раз, когда слышу шум, это была бы постоянная работа.»

«В котором часу вы услышали крики?»

«Я не ношу часы в ванной.»

«Как долго вы оставались в ванне? После того, как услышали крики, я имею в виду.»

«Минут пятнадцать, наверное.»

«Звонок поступил в пять пятьдесят три», — сказал Хейдигер. «Это значит, что вы услышали крики в…» Он замешкался, прикидывая в уме, а потом сказал: «Примерно без двадцати шесть, где-то так.»

«Наверное.»

«Когда вы вышли из ванны», — сказал Карелла, — «вы видели кого-нибудь во дворе? Кого-нибудь рядом с квартирой Корбетта?»

«Я не смотрела. Я подошла к телефону и позвонила в полицию.

Я подумала, что, если ничего не предпринять, шум будет продолжаться всю ночь. А я хотела спокойно поужинать и вздремнуть.»

«Крики всё ещё продолжались?»

«Нет, к тому времени они уже прекратились.»

«Но вы всё равно вызвали полицию.»

«Кто знал, когда это может начаться снова? Вы же знаете, каковы эти люди», — сказала она.

«М-м-м», — сказал Карелла. «Что ж, большое спасибо, мисс Гроут.

Извините, что побеспокоили вас.»

На улице Хейдигер прикурил сигарету, запоздало предложил одну Карелле, который отказался, а затем сказал: «Вы когда-нибудь разговаривали с этим Корбеттом?»

«В прошлую субботу», — сказал Карелла.

«Предполагали, что он педик?»

«Казался прямым как стрела.»

«Кто может сказать в наше время, а?», — сказал Хейдигер. «Как насчёт Крейга?»

«Он жил с красивой двадцатидвухлетней девушкой.»

«М-м-м», — сказал Хейдигер. «И что вы думаете об этом? Есть ли здесь какая-нибудь связь, как вы думаете?»

«Я не знаю.»

«Нож в обоих убийствах.»

«Да.»

«Если ведьма была права, то это могла быть ссора влюблённых.»

«Может быть. Но у нас есть только её слова о том, кем был Корбетт. Она показалась тебе особенно надёжным свидетелем?»

«Она показалась мне особенно надежным персонажем», — сухо сказал Хейдигер. «Хочешь пива или чего-нибудь ещё?

Официально я всё ещё на службе, но к чёрту.»

«В праздничные дни дежурства очень тяжёлые», — улыбаясь, говорит Карелла.

«И дежурства тоже», — сказал Хейдигер. «Я проработал в департаменте двадцать два года и за всё это время не взял ни цента ни с кого. Пусть только предъявят счёт за стакан пива, я бы хотел посмотреть, как они это делают.»

«Продолжай без меня», — сказал Карелла. «Я хочу кое с кем поговорить.»

«Оставайся на связи», — сказал Хейдигер, пожал ему руку и ушёл вверх по улице. В телефонной будке на углу Карелла проверил по справочнику Айзолы, нет ли в нём Присциллы Ламбет, не нашёл ни одной записи на её имя, зато нашёл две на доктора Говарда Ламбета — одну для его офиса и одну для его резиденции. Номер резиденции — Хигли 7–8021 — звучал как номер, который Карелла набирал из квартиры Корбетта в прошлую субботу. Он набрал номер сейчас. На звонок ответила женщина и её голос показался ему знакомым.

«Миссис Ламбет?», — сказал Карелла.

«Да?»

«Присцилла Ламбет?»

«Да?»

«Это детектив Карелла, мы разговаривали в прошлую субботу, и вот…»

«Я просила вас больше не звонить сюда», — сказала она.

«Дэниел Корбетт убит», — сказал Карелла. «Я бы хотел поговорить с вами. Я могу приехать туда, или мы можем встретиться где-нибудь.»

На линии повисло долгое молчание.

«Миссис Ламбет?», — спросил он.

Молчание затягивалось.

«Что бы вы предпочли?», — сказал Карелла.

«Я думаю.» Он подождал. «Дайте мне полчаса», — сказала она.

«Через полчаса я буду выгуливать собаку. Встретимся на Джефферсон и Джунипер в… Который сейчас час?»

«Ближе к десяти.»

«Пусть будет в десять тридцать», — сказала она. «Он золотистый ретривер.»

Как и подобает редактору детских книг, Присцилла Ламбет была миниатюрной брюнеткой с милым личиком, короткой стрижкой стиля пикси, и большими невинными глазами. На поводке у неё был огромный пёс, который мчался по городским улицам в поисках очередного фонарного столба, чтобы обнюхать его, и волей-неволей тащил Присциллу за собой.

Карелла с трудом поспевал за ней.

Присцилла была одета в тёмно-синюю лыжную куртку поверх синих джинсов и ботинок. Она была без шапки, и ветер трепал её короткие тёмные волосы, распуская их по голове и придавая ей вид человека, которого только что неожиданно вывели из себя, что было довольно близко к истине. Она сразу же сказала Карелле, что была по-настоящему потрясена тем, что он рассказал по телефону. Она до сих пор не может прийти в себя.

«Дэнни убит? Невероятно! Кто мог захотеть убить такого милого, любящего человека, как Дэнни?»

Джефферсон-авеню в этот ночной час была почти безлюдна, витрины магазинов закрыты, свирепый ветер вдоль обочин поднимал вихри снега. К северу, на Холл-авеню, ещё оставались прохожие, заглядывали в книжные магазины, которые оставались открытыми до полуночи в надежде застать после театральную толпу, стекавшуюся на юг из Стем и театрального района. Но даже эти отважные души были немногочисленны в такую ночь, когда ветер завывал над рекой Харб, а температура держалась на отметке двадцать четыре градуса по Фаренгейту (примерно –4° по цельсию — примечание переводчика). Карелла шёл, засунув руки в карманы, высоко подняв воротник пальто и сгорбив плечи. Пёс рысил впереди, как вожак в упряжке, натягивая поводок и увлекая за собой Присциллу, а заодно и Кареллу.

«Миссис Ламбет», — сказал он, — «Дэниел Корбетт сказал нам, что у вас с ним были близкие отношения. Я хочу…»

«Я бы хотела, чтобы вы этого не говорили», — сказала Присцилла.

Голос у неё был тоненький, голос восьмилетнего ребёнка, запертого в тринадцатилетнем пубертатном теле. Он ненадолго задумался, какие книги она редактирует. Книжки с картинками? Читала ли его дочь, Эйприл, хоть одну из тех книг, которые попадали на стол Присциллы Ламбет? Собака остановилась у другого фонарного столба, обнюхала его, нашла по вкусу и подняла заднюю лапу.

«Но ведь это правда, не так ли?», — сказал Карелла.

«Да, это