Ему открыли (за поднятым им шумом Славик все же услышал шаги и успел встать в защитную стойку). На пороге Машка, заспанная, испуганная, недоумевающая: "За тобой гонятся"? Слава богу, цела, Схватив какую-то лопату, с лопатой наперевес побежал по комнатам. Никого. Вообще, ни следа, ни намека. И все окна заперты изнутри. И стало страшно. Только теперь это другой страх.

Он открывал подпол (напугал мышей, а те напугали Машку), лазил на чердак и знал уже, что не найдет. И еще одна разновидность страха: страх невозможности понимания, безобразный, унизительный и отупляющий.

- Может быть, все-таки объяснишь? - Машка теперь уже сердится.

- Как ни странно, вопреки всякой логике, я точно знаю, что не свихнулся.

- Об этом и речи нет, все нормально. Все в порядке, что ты! А может, это вино? Ты вообще, где его брал? Неужели в ларьке?

- За тебя, дурочку, перепугался до предынфарктного.

- Но ты же уже видел, в доме нет никого. И не было. Хочешь, посмотрим еще раз.

- Да! Я уже понял - ни следов, ничего. Стоп! А на коврике?

- А на коврике мы с тобой целый день топтали.

- Хорошо! А дверь? Неужели сама изнутри закрылась?

Машка осеклась и принялась изучать задвижку, да какая тут задвижка, так, накидной крючок. В принципе, сам мог упасть и зацепиться за скобу. Они начали экспериментировать. Действительно, падал и зацеплялся. Но только, если, уходя очень уж сильно хлопнуть дверью. А он точно помнит, дверь закрывал осторожно, охраняя ее, Машки, сон. А она опять начала про сомнительное качество вчерашнего вина, да к тому же он как человек непривыкший к алкоголю...

- Я так сильно хлопнул бы дверью только в случае полного разрыва наших с тобой отношений, - Славик обнаружил, что к нему вернулась способность иронизировать. Но вскоре выяснилось, он поторопился, от иронии легче не стало.

При свете дня все показалось не так уж и страшно. Славик сам не ожидал.

- Подумай сам, - увещевала его Машка, - неужели люди, собирающиеся, как ты говоришь, спасать, или там не спасать мир, вошли бы в дом, чтобы стырить вилки-ложки из нашего буфета, или же надругаться надо мной? Ничего же не произошло вообще.

- Так это как раз самое тягостное.

- Получается, лучше было, если бы надругались?

Ну что он ей скажет? Что не уверен - люди ли это были вообще? Да и не в этом дело даже, то есть не это главное. Он столкнулся с необъяснимым. И понимает уже, что и не объяснит, только дойдет до полной ерунды в процессе, до какой-нибудь гадости. И вдруг как спасательный круг: а нужно ли объяснять? Разве не может быть не существенного, пустякового необъяснимого?

Ну вошли и исчезли - вдруг это есть только то, что он видел и ничего больше, никаких тебе таинств, тайн "мироздания и бытия". Чувствовал все-таки, что обманывает самого себя. Пускай! Машка дала происшедшему вполне "материалистическое объяснение" - в конечном счете, свела все к тому, что это психический феномен. А проблемы с красным вином у него действительно иногда бывают - то в голову вступит, а то просто все становится каким-то мутным. Но он же взял не какую-нибудь бурду! Дорогое, качественное, что бы "последствий" уж точно не было. А получается, "последствия" все-таки были? Но чтобы такие?!

- Другими словами, Машка, ты хочешь, чтобы я посчитал все это галлюцинацией?

- Лучше уж так, чем сойти с ума, - теряет терпение Машка.

- А разве у нормальных бывают галлюцинации?

- Будем надеяться, что да.

- Но я же помню! Я видел. Вблизи и отчетливо. Слишком отчетливо.

Ты просто веришь, что помнишь, веришь, что видел - пресекла она. - Есть объяснение? Есть. И не надо умножать сущности или как там?

И Славик почти согласился. И стало легче. Вроде бы. А в Машкиной версии была логика. У нее, хотя бы, сходились концы с концами. Он же этим похвастаться не мог.

Позвонила мама (за калиткой мобильник брал отлично). Как там и что у Славика? И это, как ни странно, сколько-то успокоило. Занудство мамы как доказательство правильности мироустройства, подтверждение его рационалистических оснований? И как-то нет уже места юношам в тогах, мгновенно и бесследно исчезающим в доме пришельцам. Слово "пришельцы" царапнуло вдруг. А старичок-то говорил о спасении этого мира, то есть другого для этих двух собеседников. Не их мира! Нет, лучше остановиться. ( Пока не поздно, да?!) Машка права - ни шагу дальше. Разве сам он не мог сказать при случае: "этого мира"? Сто раз говорил. И Машка говорила. Но ему никогда не пришло бы в голову "спасать мир", это были не его мысли, не его уровень. Конечно, в бреду можно принять себя за Эйнштейна. Но разве в бреду перескажешь теорию относительности, если ты ее не знаешь вообще? Машка считает, что "перескажешь", начинает ему о подсознательном, о коре и подкорке.

- Машка, давай-ка вернемся в город.

- Еще чего!

Машка отшучивалась, язвила, старалась, как могла, приободрить, "вывести из состояния":

кажется, она связалась с сумасшедшим, да к тому же еще и с трусом. Нет, какого! Нормальные сумасшедшие обладают безумной храбростью, по статусу. А ей и здесь не повезло! Она не хочет, чтобы у ее детей были такие гены. Назло остается на даче. В воспитательных целях.

Все закончилось любовью. Получилось ярко и страстно. Уже после мелькнуло: неужели абсурд и ужас этой ночи так все обострил у него?

Светлый просторный лес, речушка, заросшая кувшинками - все здесь в пользу того, что надо просто забыть события этой ночи, постараться. И не из малодушия, а ради... тут он растерялся - ради полноты и осмысленности жизни? Ради этого стоит. Это важнее "необъяснимого" или что там было... Важнее собственных видений ли? фантазий? И чувство, что ты преодолел, поднялся над собственными фобиями, страхами - смог!

И река: столько покоя, умиротворенности - какие уж тут ночные страхи, и как-то не верилось, что здесь, пусть когда-то очень давно, сказать, в другую геологическую эпоху, утонул Машкин дед.

- Слушай, Машка! А вдруг ваша дача есть какой-то портал?

- О-о-о! Так ты догадался? А мне родители велели тебе не говорить, - подхватывает Машка. - Решила, раз он иронизирует,