По одному из маршей лестницы, чем-то похожей на Эрмитажную Иорданскую, он спускается в парадный холл, изменённый до неузнаваемости. Судя по всему, после того, как я заснула, прошло какое-то время: атриум, в обычные дни залитый светом, преобразился в мрачный зал с приглушённым освещением, с полной сменой интерьера. Паркет застелен ковром настолько густого чёрного цвета, что кажется, будто дон Теймур, неторопливо прохаживающийся по нему, разгуливает над бездной. Три высоких кресла-трона, обитых чёрным бархатом, расположились по центру; за ними замерли истуканами Тёмные рыцари. В некотором отдалении, прямо напротив кресел — ряд широких скамей.

— И к чему весь этот фарс? — угрюмо спрашивает мой супруг.

Они с отцом обмениваются взглядами, как ударами.

— Это не фарс, Маркос.

Дон Теймур снисходителен. Дон Теймур терпелив. Дон Теймур ненавязчиво даёт понять, что та буйная пора, во время которой они с Магой, молодым и неразумным, устраивали не только словесные, но и магические баталии, закончилась. Наследник вырос, сменились методы.

— Это суд. Ты ведь понимаешь, что некоторые акции со стороны противников нужно пресекать тотчас, не просто наказывая, но предупреждая рецидивы? Объяснять, кто и в чём виновен, нужды нет: ты сам считал с кольца своей жены подробности. Достаточно отследить траекторию отражённого проклятья и вычислить семейство преступников. Возможно, виноваты все. Возможно, лишь один или одна. Посмотрим. И взыщем по справедливости.

— Показательная порка? — сухо уточняет Мага.

— Совершенно верно. Урок остальным. Наглядный.

Мой супруг не отводит взгляда.

— Согласен, урок нужен. Но не объяснишь ли, дорогой отец…

Косится на Тёмных рыцарей и чуть приглушает рычание в голосе.

— Я понимаю: рыцарь Бастиан находится в твоём непосредственном подчинении, и в чрезвычайных ситуациях докладывает о происходящем лишь тебе, напрямую. Но почему о покушении на Иву я узнал не от тебя? И не от Бастиана, которому ты мог поручить это сделать? Но нет, со мной связалась Элизабет! А если бы не она? Я бы так и пребывал в неведении?

Дон Теймур якобы в глубокой задумчивости закладывает руки за спину. Машинально или по привычке Мага зеркалит его позу. Так и стоят друг против друга, сверкая глазами. Первым молчание нарушает сын.

— Собственно, можешь не объяснять.

Голос его звучит на удивление спокойно. Мало того: в нём проскакивают нотки горечи. Он протягивает отцу что-то небольшое, длинное, тускло сверкнувшее в свете настенных светильников.

— Вот через это Иву нашли и попытались столкнуть с лестницы. Кольцо сработало, но проклятье успело зацепиться за маячок и активировалось снова, когда Ива выходила из кареты. Ей теперь вообще лучше забыть о лестницах? А что ещё придумает это семейство в следующий раз?

Взгляд Главы холоден и остёр, как та булавка, что он выхватывает у сына.

— Следующего раза не будет.

— Будет, — говорит, как обрубает, Мага. — Ты знаешь, почему.

Далее… они долго молчат, переглядываясь одинаково свирепо, и я вдруг понимаю, что их диалог ушёл в иной, неслышный диапазон. Мысли же считывать даже во сне я не умею. Остаётся лишь догадываться. И опять Мага заговаривает первым.

— Хорошо. Выслушаем всех. Но если окажется, что Иглесиасам помогали из Эль Торреса не по недомыслию, а вполне осознанно — мы с Ивой покинем твой дом навсегда. Это не обсуждается.

Их оказалось десятеро, представителей фамилии Иглесиас, которых так называемое «приглашение» Главы Клана явно не застало врасплох. Во всяком случае, отец семейства, показавшийся мне вдруг смутно знакомым, обе его супруги, единственная дочь, три маленьких сына — лет десяти, семи и пяти — все прибыли разодетые, как на приём к королю. Нет, не расфуфырены: туалеты подобраны с большим вкусом, в единой гамме — похоже, выдержаны родовые цвета — без пестроты и разностилья. Вдумчиво, дабы и обеспеченность показать, и нарочитую скромность. Даже гувернантка, сопровождающая мальчиков, хоть сейчас могла смело пройтись по центральной площади Тардисбурга, где её запросто приняли бы за какую-нибудь графиню, из каприза нарядившуюся попроще.

Исключение составляет молодая пара, держащаяся слегка на отшибе: племянник отца семейства, с виду мужчина за тридцать — подозреваю, что намного старше, просто, как и все некроманты, выглядит моложе своих лет — и его жена, худенькая, изящная, как статуэтка, но почему-то странно неловкая. Скованная в движениях, будто боящаяся лишний раз пошевелиться. И вообще — боящаяся. Всего или чего-то конкретно — непонятно, но казалось, что иногда она забывала дышать, не говоря уж о том, чтобы поднять голову и глянуть на окружающих. Странно это. Хоть и не основание для подозрений. Есть же люди, что готовы шарахаться от собственной тени, и не потому, что чувствуют за собой какую-то вину, а просто ужасно робки от природы.

Эти двое выглядели на фоне семейства аристократов типичными провинциальными родственниками, отставшими и от моды, и от жизни вообще. Я не удивилась бы, узнав, что в их местности до сих пор царит средневековье, этакое настоящее, выдержанное, не то, что в больших городах вроде Терраса и Тардисбурга, где быт и нравы заметно изменились под влиянием новинок и тенденций, приносимых из других миров.

Итак, на скамьях в качестве обвиняемых — семейство Иглесиас, в полном составе, с приехавшими погостить родственниками и даже гувернанткой. Напротив них расположились в высоких креслах дон Теймур дель Торрес да Гама, по левую руку от него донна Софья Мария Иоанна дель Торрес да Гама, по правую — Мага, он же Маркос дель Торрес да Гама. Фактически три Главы клана: предыдущий, нынешний и будущий. Тоже семейство, хоть и не в полном составе. Обвинители.

Отчего-то мне кажется, что Дар мой либо мухлюет, как подросток, который во взрослой книжке наскоро пропускает скучные страницы «про любовь» и отыскивает, наконец, приключения, либо просто устал вести трансляцию непрерывно: в конце концов, он ведь лишь недавно ожил… Потому что между диалогом отца и сына и очередным эпизодом пропущен изрядный временной кус: само начало встречи и выдвигаемые Главой обвинения. А его гневную тираду я начинаю слышать с