Антипатр недоуменно посмотрел на меня. Я забыл, что он грек и как страстно все греки любят атлетику.  Циники - единственное исключение.

— И это я привез тебя из Рима… — пробормотал Антипатр, качая головой. Затем он напрягся, когда циник внезапно бросился к нему.

— Ты! Одноглазый! — крикнул циник. — Мне кажется я тебя знаю? — Он  покрутил головой туда-сюда, низко приседая и вглядываясь в Антипатра, как бы стараясь заглянуть под повязку.

— Думаю, нет. — Антипатр отпрянул, разволновавшись. Все взгляды теперь были прикованы к нему. — Кто ты, циник?

— Я Симмий Сидонский. А ты кто? И как ты потерял свой глаз?

— Это не твое дело. Но если хочешь знать, я Зотик из Зевгмы.

— А кто этот молодой человек? — циник повернулся ко мне. Запах его немытого тела был невыносим. — Это один из атлетов, которые будут завтра соревноваться? У него нос кулачного бойца, руки борца, грудь метателя диска. Он что, кандидат на панкратион, что ли?

Как разъяснил мне Антипатр, панкратион был самым жестоким из греческих единоборств, изобретенным Гераклом и Тесеем. Это была комбинация кулачного боя и борьбы без каких-либо правил, где переломы костей или даже смертельный исход были частым явлением.

— Меня зовут Гордиан, — заявил я, выпрямляя спину. Я хотел добавить, что я из Рима, но в этом не было нужды, так как циник сразу заметил мой акцент.

— Что это? Римлянин, участвующий в Играх?

Я покачал головой: — Я пришел посмотреть на статую Зевса…

Проигнорировав мой ответ, циник повернулся к толпе и пустился в новую тираду. — С самого начала и на протяжении сотен лет участвовать в Олимпиаде могли только лица греческого происхождения. Теперь, чтобы угодить нашим римским повелителям, ходят разговоры о том, чтобы позволить принять участие в Играх любому, кто просто может говорить по-гречески, даже римлянам! Что дальше? Откроем ли мы олимпиаду для участников всего мира, чтобы иностранцы могли хвалиться, плевать на нашу землю и ставить свои статуи в Священной роще Зевса?

Симмий резко развернулся, побежал обратно к Антипатру и возобновил осмотр: — Но я могу поклясться, что знаю тебя. Что это у тебя за штука?  — Он потянулся двумя пальцами, и я понял, что он собирается ущипнуть Антипатра за замазанный нос, который немного потерял свою форму под палящим солнцем и выглядел несколько странно.

— Пойдемте, учитель! — Я схватил Антипатра за руку и оттащил его от настырного циника. — Меня тошнит от прогорклого запаха этого философа.

Циник некоторое время смотрел нам вслед, затем снова повернулся к своей аудитории и продолжил свою обличительную речь.

— Симмием Сидонским назвал себя этот человек. Это же ваш родной город, учитель. Он вас знает?

Антипатр пожал плечами: — Человек встречается с многими людьми на протяжении долгой жизни. Всех не упомнишь.

— Он мог бы выглядеть совсем иначе, если бы принял ванну и подстриг бороду. Но, конечно же, нельзя забыть его голубые глаза. Они весьма поразительны. Ну, что никак не вспомните?

Антипатр покачал головой: — Что можно вспомнить в этой удушающей жаре? Лучше, пойдем, поищем, где нам переночевать.

— И где это?

— Мы должны найти палатку, которую поставил человек по имени Эксагентус.

Мы поспрашивали, и вскоре нас направили в район недалеко от стадиона. Я ожидал увидеть скромную палатку, где мы могли бы сложить наши вещи, а позже переночевать вместе с другими в тесном помещении, но палатка Эксагентуса оказалась одним из самых величественных шатров, настоящим дворцом из множества комнаток, сооруженных из ярко раскрашенной материи. поддерживаемой резными шестами. Экзагентуса поблизости не было, но раб, которому велели дождаться Зотика из Зевгмы, приветствовал нас и позволил нам войти, попросив сначала снять обувь. Земля внутри шатра была устелена ковриками, которые оказались восхитительно мягкими под моими усталыми ногами. Раб показал нам маленькую боковую комнатку и сообщил, что она будет в полном нашем распоряжении. Здесь стояли две узкие койки для сна и отдыха. Между ними находился небольшой столик с серебряным кувшином с водой и двумя серебряными чашками. Рядом с одной из коек наружу открывалась откидная шторка, так что мы могли приходить и уходить, когда захотим.

Я наполнил чашку и жадно выпил. Вода была слаще любого вина: — Чем вы заслужили эту роскошь? — спросила я, откинувшись на одну из коек, которая оказалась на удивление удобной.

Антипатр пожал плечами: — У меня много друзей, которые знают друг друга. Время от времени кто-то обращается к кому-нибудь за помощью. — Он надвинул повязку на лоб и потер кожу вокруг своего глаза.

— Но кто наш таинственный хозяин?

— Друг моего друга.

— Но вы наверняка что-то знаете о нем.

— Если хочешь знать, то Эксагент, богатый купец из Понта, — коротко сказал Антипатр. Долгое путешествие сделало его вспыльчивым.

— Понт? Ведь это же царство Митридата? — Казалось, Митридат появлялся повсюду, куда бы мы ни пошли. — Но, Понт находится ужасно далеко от Олимпии, не так ли?

Антипатр кивнул: — Конечно, Понт находится на самом дальнем краю грекоязычного мира, но сам царь Митридат частично грек, и очень многие из его подданных греки по происхождению. Скорее всего, в Играх будут участвовать и атлеты из Понта, и наш хозяин хочет их подбодрить.

— Кем бы он ни был, он должно быть действительно богат, чтобы позволить себе такое…

Меня прервал рев труб. Равномерный ропот толпы за пределами шатра перерос в аплодисменты.

Антипатр улыбнулся: — Они прибыли!

— Кто?

— Подойди и посмотри, Гордиан! — Он надел туфли и поспешно надвинул повязку на глаз. — Мой нос нормально смотрится?

Я последовал за ним через проход в толпу, спешившую приветствовать прибытие спортсменов. Процессию возглавляли люди в пурпурных одеждах, с оливковыми венками и с деревянными прутьями, раздвоенными, на подобие змеиного языка, на одном конце. Это были олимпийские судьи, которые следили за каждым видом соревнований; их раздвоенные удилища были не просто символами власти, а оружием, которое можно было использовать против любых атлетов, посмевших смошенничать или нарушить правила. Позади судей стояло несколько сотен юношей, некоторые из которых были одеты в свободные хитоны, но большинство в одних набедренных повязках, все загорелые до золотисто-коричневого цвета после месяца тренировок на свежем воздухе в отборочных турах в Эллисе. У некоторых были длинные ноги и стройное телосложение бегунов, в то время как другие были мускулистыми. Большинство из них