в плаще, обслуживающий его клерк кинулся на помощь своему молодому товарищу.

- Что у вас происходит, Кревель? – спрашивает строгим голосом, приближаясь к нам.

- Э-э… - блеет рыбоглазый придурок. Протягивает старшему мои состряпанные на коленке бумажки.

- А это копия жалобы, которую я прямо сейчас отнесу в приемную Инквизиции. В ней я перечисляю все нарушения, допущенные банком при заключении договора с моей тетушкой.

Я молчу, помахивая бумажкой в своей руке. С наслаждением любуюсь растерянностью на лицах банкиров – даже если мы с Тати ничего не добьемся, этот миг дорогого стоит.

- К-какие нарушения? – наконец поднимает на меня хмурый взгляд старший клерк.

- Такие, что воспользовавшись правовой безграмотностью моей престарелой тетушки ваш служащий навязал ей условия, заведомо приводящие к непредсказуемости в отношениях сторон.

Я набираю побольше воздуха и продолжаю громче и увереннее нести почти полную ахинею:

- Помимо того, дополнительное условие, указанное в пункте 6 подпункта 2 этого договора, противоречит принципам разумности, справедливости или добросовестности в отношении подданных Его величества короля Цварга. Нарушая этим Закон от двадцатого месяца года Вереска века Коринф «О привилегиях для жителей столицы королевства Аштана».

Перевожу дыхание и снова открываю рот:

- Далее…

- Достаточно, дамочка! – вдруг грубо перебивает меня старший клерк. Он снова переглядывается с молодым и начинает улыбаться так погано, что я напрягаюсь – какая еще свинья всплыла в этом деле?

- Далее…, — решаю я не поддаваться на провокацию.

- Достаточно, я сказал! – снова рявкает старший. Бросает мои бумажки, которые держал в руке, на папку. – Убирайся отсюда, девчонка! Приходи, когда станешь совершеннолетней и будешь иметь право представлять чьи-то интересы на законном основании.

- Что? – растерянно восклицаю я, пытаясь собрать разлетевшиеся листы задрожавшими руками.

- То! Тебе пятнадцать лет, согласно этим документам, — он тыкает пальцем в доверенность. – Убирайся, и скажи спасибо, что мы не вызвали городовых, чтобы оттащили тебя в тюрьму и проверили вас с тетушкой на благонадежность.

- Но…, - начинаю я, уже понимая, что это провал.

- Никаких «но»! – прикрикивает старший и велит рыбоглазому: - Кревель, выведи ее за дверь.

Возвращается к своему клиенту, с любопытством глядящему на происходящее:

- Простите, господин Баллард, за эту неприятную сцену. Бывают неадекватные клиенты, не желающие платить по своим кредитам и идущие на любые ухищрения, чтобы обмануть банк. Итак, на чем мы остановились...?

- Давай, иди отсюда! – в плечо пребольно вцепляются мужские пальцы, и пользуясь моей растерянностью рыбоглазый тащит меня к двери.

Другой рукой он двум пальцами, как дохлую крысу за хвост, держит мою папку. Явно собирается красивым жестом кинуть ее вслед, когда вытолкнет меня на улицу.

- Убери лапы! – шиплю я и с силой бью утырка по ребрам локтем. Пока он охает и корячится, я выхватываю из его клешни свою папку.

Выпрямляюсь и с угрозой произношу, глядя на старшего:

- Для вас лично, и для вашего банка в целом, было бы безопаснее иметь дело со мной. Потому что теперь, за дело возьмутся те, кто камня на камне не оставит от вашей лавочки. И поверьте, они будут совершеннолетними!

После чего поворачиваюсь и задрав подбородок выхожу из банка, от души бабахнув дверью.

На улице я несколько секунд стою, жмурясь от яркого солнца и чувствуя полное опустошение.

Словно все мои силы остались там, в полутемном и пыльном помещении банка.Закончились вместе с неудачной попыткой спасти Тати от разорения, а себя от участи стать любовницей вонючего толстяка Фраштивца. Или, еще хуже, участи вернуться к Али.

Стою еще некоторое время, жадно втягивая свежий утренний воздух. Рассматриваю уже заполнившуюся людьми площадь.

Вдруг мой взгляд падает на хорошенькое, бело-голубое здание с выкрашенными синей краской оконными рамами.

«Кондитерская госпожи Мармелад. Кофе и десерты в любое время» - написано на вывеске над дверью.

- «Та самая кондитерская, куда мне сразу предложили пойти вместо банка» - усмехаюсь я.

Чувствуя, что вернуться к Тати с плохими новостями  я не готова, засовываю подмышку свою злополучную папку и решительно направляюсь к домику, от которого долетает чудный запах кофе и выпечки.

Глава 34

Внутри кондитерская оказалась ещё симпатичнее, чем снаружи.

Большое, пронизанное розоватыми солнечными лучами помещение. Тёплого тона деревянный пол. Лимонно-желтые шторы на окнах. По залу веселыми брызгами  разбросаны  выкрашенные во все цвета радуги столики.На широких подоконниках лежат белые, голубые, розовые и жёлтые подушки. Все так ярко и сочно, словно я попала внутрь коробочки с монпансье!

Справа от входа хрустальными бликами сверкает витрина, наполненная восхитительными на вид кондитерскими штучками – кремовыми пирожными, многослойными тортами, разноцветными конфетами в виде облитых глазурью шариков.

На ажурных тарелочках подрагивают и призывно блестят муссовые и желейные яблочки и сердечки. В гофрированных формочках важно восседают капкейки и красуются брауни.

И запах! Чудесная смесь аромата кофе, молочного коктейля, орехов, яблочной пастилы и зефира обрушивается на моё не подготовленное к этой встрече сознание. Щекочет ноздри, ласкает душу и заставляет загореться детским восторгом глаза.

На миг я замираю на пороге, оглушенная нахлынувшими воспоминаниями. Не моими, нет.  Федерики...

- Доченька, чай остывает, - зовет нежный женский голос.

- Мамочка, мне осталось совсем немножко... Так не хочется прерываться. Ещё минуточку, - звенит нетерпеливый девичий голосок.

- То же самое ты говорила двадцать минут назад. Дорогая, муссовые пирожные не могут ждать пока твои магические плетения станут идеальными. Они просто растают, не получив внимания к себе. А ведь они выглядят так восхитительно. Анриаль очень хотел порадовать тебя, моя птичка ..., — в голосе женщины смешались смех и мягкий укор. Ещё нежность и удовлетворение, она явно гордится своей дочерью. Федерикой. Мной...

- Юная госпожа желает чашечку какао и эклер? Быть может, холодный кофе и ягодный тарт? – звучит рядом вкрадчивый мужской голос  и меня выдергивает из воспоминаний.

Я распахиваю глаза. Передо мной белозубо улыбается высокий парень лет двадцати в клетчатом фартуке и забавной, в тон фартуку, шапочке на светлых кудрях. У него тёплые, цвета некрепкого чая глаза и ямочка на подбородке.

Поймав мой взгляд, он ещё шире растягивает губы в улыбке и понижает голос до