- Надеюсь, вы лично принесёте мне заказ, госпожа Фрея? – толстяк выпячивает влажные губы и со значением смотрит мне в глаза. – Я бы не хотел, чтобы какой-нибудь неотёсанный мальчишка – курьер трогал моё сокровище немытыми руками. А вы так юны, и вашим молодым ножкам не составит труда добежать до моего скромного жилища.

Мысленно закатываю глаза: с момента, как я начала работать в лавке Тати, этот господин не устаёт оказывать мне настойчивые знаки внимания.

То пытается интимным голосом нашептать заказ мне на ухо. То схватить за руку. То словно невзначай пройтись ладонью по бедру под длинной юбкой.

Про липкие взгляды на мою шею и попу вообще молчу – они ещё противнее, чем исходящая от него вонь.

Тати, когда я жаловалась ей на Фраштивца, хмурила брови и сердито поджимала губы. Пыталась заменить меня за прилавком, когда он являлся в её лавку.

Но толстяк недовольно выпячивал свои красные губы и без обиняков требовал, чтобы его обслуживала «прелестная племянница госпожи Татианы».

Ссориться с моим «ароматным» ухажёром Тати не рисковала. Толстяк был, мало того, что шлассером – что-то вроде герцога по земной иерархии – но ещё и большой шишкой в местной ратуше. Так что, при желании мог организовать бизнесу Тати серьёзные проблемы.

Прошло уже два месяца, как я сбежала от Али.

Больше месяца я провела затворницей в доме Тати. Училась бегло читать и грамотно писать на местном языке. Изучала мир, в котором очутилась – историю, географию, религию и политическое устройство.

Ещё я училась не вздрагивать от каждого стука в дверь и от каждого мужского голоса, зазвучавшего поблизости.

Мои волосы благодаря зельям отрасли и теперь я могла делать из них причёски по местной моде – поднимала высоко вверх и закалывала на макушке в фигурную дульку.

Украшала её шпильками с цветными бусинами, если работала в лавке. Накрывала платком, если приходилось выйти на улицу – дойти до булочника, магазина мясника или фургончика с зеленью.

Надо сказать, я до сих пор неохотно покидаю безопасность дома или лавки Тати. Только по большой нужде или, если моя подруга очень настаивает.

Хотя она утверждает, что мой новый чёрный цвет волос делает меня практически неузнаваемой, я всё равно боюсь.

Не успокаивает даже то, что с помощью эликсиров мне изменили цвет глаз - из густо-синих они сделались светло-карими, полностью преображая лицо. Всё равно, мне постоянно кажется, что за мной вот-вот придёт стража или сам Али…

По этой же причине я боюсь откровенно ссориться с назойливым толстяком Фраштивцем – если он натравит на меня проверку личности, мне несдобровать.

Так что я вежливо улыбаюсь и делаю вид, что не понимаю его намёков. Главное, он не придёт ко мне свататься - толстяк шлассер женат, а иметь больше одной супруги здесь запрещено законом…

Кое-как выпроводив назойливого ухажёра из лавки, облегчённо выдыхаю.

До конца оформляю его заказ и пока нет новых покупателей, прохожусь по магазину: поправляю книги на полках и красиво раскладываю на деревянной стойке у окна яркие поздравительные открытки.

В маленькой комнатке, примыкающей к торговому залу, готовлю себе чашку душистого чая из местных трав. Сажусь с ней у широкого полукруглого окна и смотрю на идущих по тротуару прохожих.

Разглядываю важных, деловитых мужчин в сюртуках. Строго одетых, но все равно миловидных женщин. Улыбаюсь, глядя на беспечных, веселых детишек, кузнечиками скачущих по тротуару и мостовой.

Счастливые они – живут, не вздрагивая от каждого звука…

Выпиваю свой чай, ставлю пустую чашку на столик и закрываю глаза. Начинаю проводить с собой аутотренинг на тему «мне нечего бояться» - только он и спасает меня от съедающей душу тревоги.

Я ровно, глубоко дышу. Отгоняю от себя мысли о плохом, притягиваю мысли о хорошем, и неплохо преуспеваю в этом деле - постепенно успокаиваюсь и расслабляюсь.

Действительно, чего мне бояться – два месяца прошло и всё спокойно. Даже, если кто-то придёт спрашивать обо мне – я сиротка, племянница госпожи Татианы из соседнего королевства.Дочка её младшей сестры Фрея Попаданка – когда мы с Тати оформляли мне бумаги в городской управе, то на вопрос о фамилии я выпалила именно эту.

Сглупила, конечно. Но исправляться было поздно – клерк уже вписывал её в книгу регистраций.

В любом случае, больше ничего не связывало черноволосую, кареглазую Фрею Попаданку и синеглазую, с красными волосами рабыню Федерику.

Рабских меток у меня нет, внешность изменилась…

У меня даже коня инквизитора больше нет. Стоило мне добраться до дома Тати и спешиться, умное животное мотнуло головой, вырывая повод из моих рук.

Я едва успела снять с седла свою сумку, как конь потрусил по улице прочь. Скрылся за поворотом, исчез, словно и не было его никогда со мной рядом.

Тати права, никто меня не ищет, никому я не нужна. Ни Али, у которого и без меня сотни рабынь, ни тем более инквизитору, у которого своих дел полно…

Совершенно успокоившись, открываю глаза и встаю – пора приниматься за дела. Я обещала Тати разобрать угловой стеллаж с книгами, которые никак не желают продаваться. Заодно подумать, как сделать их более привлекательными для покупателей.

Ещё раз с улыбкой выглядываю в окно на солнечный денёк и застываю, перестав дышать.

В глазах темнеет, ноги становятся ватными. Чтобы не упасть, тяжело опираюсь руками о столик, и стою, судорожно втягивая в грудь воздух. Отшатываюсь от окна и прячусь за край стоящего у окна книжного шкафа.

Прижимаюсь к его гладкому темному боку и, стуча от страха зубами, смотрю, как мимо лавки верхом на белой лошади едет работорговец Али.

Глава 31

Рука, в которой я держу стакан с водой, трясётся так, что пока я доношу его до рта, половина выплёскивается, залив мне рукава и платье на груди.

- Ну нет, так дело не пойдёт! – Тати решительно отбирает у меня питьё.

Достаёт из кухонного буфета резной стеклянный флакончик. Добавляет из него в воду несколько пахучих капель, и сама подносит стакан к моим губам.

- Пей маленькими глоточками, — требует, рассматривая моё лицо и хмуря брови.

Я делаю несколько глотков и