Шрифт:
Закладка:
— Старая бесполезная перечница, — ворчала она, помешивая ложкой в тарелке разбухшие хлопья. — Даже дети к тебе не хотят приезжать, а сматываются за границу. Ты никому не интересна!
В этом бы месте ей поплакать, но слез не было. Только глухое раздражение на саму себя, такое не острое, не режущее нервы, но не исчезающее. Ни под хлопья оно не исчезло, ни под стакан некрепкого чая с маковым бубликом.
Встав из-за стола, Татьяна Викторовна подошла к кухонному окну. Привычно внимательно осмотрела улицу. Она великолепно просматривалась за ее невысоким забором.
Никого. Кто-то на работе. Уже давно поутру уехал. Кто-то, как она, еще за завтраком. Сосед — тот вдовец — в это время уже топчется на ступеньках магазина. Караулит привоз горячего хлеба из пекарни. Старый дурак! Горячий мягкий хлеб очень вреден для организма. Спросил бы совета, она бы рассказала.
У соседки…
Татьяна Викторовна неожиданно нахмурилась.
Ворота у соседки были приоткрыты. Очень странно и необычно! Всегда бывали заперты. Всегда! За исключением тех случаем, когда девица выезжала или приезжала. Но тогда она их широко распахивала и по кирпичу под воротины подкладывала, чтобы ветер их не запахнул и машину не помял. А сейчас они приоткрыты, но лишь сантиметров на тридцать-сорок. И никаких движений более.
Нахмурившись, Татьяна Викторовна потянулась за телефоном и привычно зафиксировала беспорядок. Почти бегом отправилась в ванную. Наскоро приняла душ. Вымыла волосы. Почистила зубы. Она каждое утро это проделывала. Но обычно неторопливо, с удовольствием. Куда ей торопиться? Сегодняшнее утро стало исключением. Она спешила!
Высушив волосы феном при помощи огромной круглой щетки, чтобы пышнее казалась ее поредевшая с годами шевелюра, она бросилась в спальню за одеждой.
Каждое утро она надевала чистый спортивный костюм. Их у нее скопилось целых десять штук. Пять тонких на лето. Пять на холодное время года. Утром она надевала свеженький, выстиранный и выглаженный. Вечером отправляла его в стирку. Такие у нее были установки.
К слову, вдовец по соседству тоже каждый день менял рубашки и брюки. И всегда его одежда была чистой и свежевыглаженной. Не могла же она ударить лицом в грязь при таких обстоятельствах!
Татьяна Викторовна рывком распахнула дверь шкафа. Схватила вешалку с костюмом мятного цвета. Футболка, брючки до щиколоток, тонкий жилет. Элегантно и свежо. К костюму белые сандалии. Осмотрев в коридорном зеркале лицо, она пришла к выводу, что сегодня обойдется без привычных стрелок на веках. Их рисовать долго и нудно. Нет у нее на это времени.
За свою калитку она выбежала с телефоном в руках. Подошла скорым шагом к приоткрытым воротам, заглянула, не заступая на чужую территорию.
Машина девушки стояла капотом к воротам. Все двери были закрыты. Но вот дверь в дом…
— Эй! Эй! Вы дома? — звонко и громко позвала Татьяна Викторовна. — Вы забыли запереть ворота!
Никто не отозвался, не вышел на крыльцо дома.
Татьяна Викторовна вытерла ладонью вспотевший лоб. Она разволновалась, да! Стало казаться, что штора на одном из окон дома как-то странно висит. Будто сбита гардина и штора провисла.
Может, девушка падала и зацепилась за нее? А почему она падала? Стало плохо? Закружилась голова? Или что-то еще пострашнее?
В голове ровным рядом выстроились многочисленные детали страшной истории, которую она загодя придумала для соседки. Тут еще не давало покоя то, что девушку заключали под стражу на три дня. За что, спрашивается?
Она вспомнила, что продавщица Настя называла девушку Светланой, отпуская ей товар в магазине.
— Света! Светлана! — еще громче крикнула Татьяна Викторовна. — Вы меня слышите? У вас ворота открыты!
— Она вас не слышит, — раздался за ее спиной чей-то неприятный, но будто бы знакомый голос.
Резко обернувшись, Татьяна Викторовна обнаружила за своей спиной соседа-вдовца. Тот стоял в метре от нее с бумажным пакетом, от которого пахло свежим хлебом так, что у нее слюнки потекли.
— Что, простите? — прикинулась она непонимающей или глухой.
— Она вас не слышит, — повторил мужчина. — И это может быть сразу по нескольким причинам.
— Например, по каким?
Она сунула кулаки в карманы тонкого жилета, уже пожалев, что не стала рисовать себе стрелки. Лицо блеклое без них, невыразительное. А сосед выглядел свежо и аккуратно. Гладко выбрит. Хорошо подстрижен. Стрелки на брюках — обрезаться можно. Светло-голубая рубашка аккуратно заправлена под ремень.
— Она либо занята. Либо ее нет дома. Либо с ней беда, — перечислил вдовец монотонным голосом, рассматривая ее как-то странно.
— Светлана дома. Машина на месте, — отреагировала она сразу. — И чем она может быть занята?
— Домашними делами, например.
— При открытых воротах? Она всегда их запирала. Всегда!
— Вы очень наблюдательны, — то ли упрекнул, то ли восхитился сосед. — К слову, я — Арсений Павлович.
Она представилась и пожала протянутую ей крепкую мужскую ладонь. Неожиданно ее разволновало это прикосновение. Показалось надежным.
— Что будем делать, Арсений Павлович? — подняла она на него вопросительный взгляд.
— Надо войти, — решительно произнес он.
И зашагал к приоткрытым воротам. Но словно споткнулся. Поравнявшись с ней и посмотрев внимательно, уточнил:
— Вы ведь не против?
Она не была против. Она «за» двумя руками. И «за» его вмешательство, неожиданно так ей понравившееся. И «за» то, что идет сейчас позади него. Так давно не чувствовала крепкого мужского плеча. Образно, конечно, кроме его ладони она тактильно еще ничего и никак, но…
Поняв, что думает не о том, она с досады прикусила губу.
Размечталась о мужском плече! Так и до посиделок на крыльце додуматься можно. А он просто волнуется за молодую соседку. И все!
— Как вы ее называли? Светланой? — остановившись перед приоткрытой дверью в дом, оглянулся на нее вдовец-сосед.
Она кивнула. Он несколько раз позвал девушку по имени. Ответа никакого. И тогда они вошли. Татьяна Викторовна сразу увлекла его в ту комнату, где, как ей показалось, шторы висели криво на одном из окон.
— Если что-то и случилось, то только там! — зловещим шепотом оповестила она Арсения Павловича. — Вы первый!
Он послушно вошел в комнату, приоткрыв дверь не рукой, а локтем. За что тут же получил ее мысленный плюсик. Вдруг там что-то случилось? А они пальцев своих наставят.
Он вошел в
