Шрифт:
Закладка:
За редким исключением нам нравились одни и те же книги и фильмы. Правда, в музыке вкусы разнились (я любил западный рок и французский шансон, Петров склонялся к джазу, а Боширов был к музыке равнодушен), но это нам не мешало. К тому же они были неплохо образованы, со здоровым чувством юмора и широким кругозором. А главное — нас многое связывало. Совместное противостояние узбекской «золотой мафии» и ЦРУ весьма способствует взаимной симпатии.
То есть дружили они со мной не только потому, что Родина велела, но и по собственному желанию. Это читалось в их аурах, которые я давно исследовал и время от времени проверял. На всякий случай. А как иначе? Обычная моя практика. Нужно знать, как человек настроен по отношению к тебе и окружающему миру — это помогает выработать правильную линию поведения. Не говоря уже о том, что не мешает время от времени проверить состояние здоровья близких людей. Мало ли что.
Так вот. Товарищ майор Петров Александр Николаевич (тысяча девятьсот сорок четвёртого года рождения, член КПСС, холост) и товарищ капитан Боширов Тимур Русланович (тысяча девятьсот сорок шестого года рождения, член КПСС, холост) были абсолютно здоровы и, как уже говорилось, настроены ко мне дружески. Думаю, я был им интересен. Как и они мне, впрочем.
Разговор о девушках зашёл как-то сам собой.
Мы сидели за нашим любимым столиком в «Метрополе» и ждали, когда нам принесут кофе и эклеры. За окнами гулял московский февраль в самой своей красе. Минус двенадцать и метель.
— В Кушке уже, небось, в лёгких куртках ходят, — вздохнул я. — Ещё пара недель и тюльпаны полезут.
— Ну уж и пара, — сказал Боширов.
— Ладно, три, — согласился я.
— То-то, — сказал Боширов.
— Да разве могут дети юга,
Где розы блещут в декабре,
Где не разыщешь слова «вьюга»
Ни в памяти, ни в словаре,
Да разве там, где небо сине
И не слиняет ни на час,
Где испокон веков поныне
Все то же лето тешит глаз,
Да разве им хоть так, хоть вкратце,
Хоть на минуту, хоть во сне,
Хоть ненароком догадаться,
Что значит думать о весне,
Что значит в мартовские стужи,
Когда отчаянье берет,
Все ждать и ждать, как неуклюже
Зашевелится грузный лед, — прочитал с выражением Петров.
— Не знаю этого стихотворения, — признался я. — Хорошее.
— Ещё бы, — сказал товарищ майор. — Это Илья Эренбург.
— А мы такие зимы знали,
Вжились в такие холода,
Что даже не было печали,
Но только гордость и беда.
И в крепкой, ледяной обиде,
Сухой пургой ослеплены,
Мы видели, уже не видя,
Глаза зеленые весны, — закончила, подходя, симпатичная молодая официантка, и поставила нам на стол три чашки кофе и тарелочки с эклерами. — Приятного аппетита, мальчики.
— Спасибо, — сказал Петров. — Что-то мы раньше вас здесь не видели. Первый день на работе?
— Третий, — призналась официантка. — А что?
— Это мы удачно зашли, — констатировал товарищ майор. — Любите Эренбурга?
— Честно? Не очень. Но конкретно это стихотворение люблю.
— Я тоже. А как вас зовут? Меня — Саша.
Через минуту официантка по имени Катя ушла, покачивая соблазнительными бёдрами, а Петров спрятал в карман салфетку с записанным телефоном.
— Вот так, — сказал он. — Учитесь, товарищ капитан.
— Мне не надо, — сказал Боширов, — у меня есть. Третья будет лишней.
Петров засмеялся:
— Не порть молодого человека, Тимур. Подумает ещё, что это в порядке вещей.
— Что тут думать, когда у меня ни одной, — признался я.
— Это плохо, — сказал Боширов. — У человека должна быть девушка.
— Особенно в пятнадцать лет, — хмыкнул Петров.
— А также в шестнадцать, семнадцать, восемнадцать…
— И до тридцати! — провозгласил Петров, протягивая чашку с кофе. Боширов протянул навстречу свою. Они чокнулись, выпили.
— А что потом? — спросил я. — После тридцати?
— Потом жениться надо, — ответил Петров. — Иначе карьера затормозится.
— Партия и семья — необходимые и святые вещи для советского офицера, — поддержал Боширов.
— Не отвлекаемся, — сказал Петров, — думаем. У товарища проблема и её надо как-то решать.
— Только не вздумайте подсунуть мне какую-нибудь младшую лейтенантку, — сказал я. — А то знаю я ваши методы решения проблем.
Петров захохотал и чуть не поперхнулся кофе.
— Слушай! — воскликнул Боширов. — Фехтование же! Чемпионат Москвы среди юниоров!
— Шпаги звон, как звон бокала, с детства мне ласкает слух [1] — не слишком музыкально пропел Петров. — Точно. В субботу, двадцать четвёртого, как раз женская рапира, — он посмотрел на меня. — Был когда-нибудь на соревнованиях по женской рапире?
Я знал, что мои друзья серьёзно занимались фехтованием — шпагой — и достигли в этом виде спорта определённых успехов. Тимур Боширов недавно получил звание «Мастер спорта СССР», чем весьма гордился. Александр Петров стал мастером спорта ещё в Узбекистане, будучи капитаном, и, насколько я знал, уже подумывал о завершении спортивной карьеры. Тем не менее, оба ещё тренировались и выступали на различных соревнованиях.
— Моя последняя девушка — рапиристка, — пояснил Боширов. — А у девушки есть подруги. Тоже рапиристки. Смекаешь?
— Даже не знаю… — протянул я.
— Нет ничего лучше юной и страстной рапиристки, — причмокнул Петров. — Разве что не менее страстная официантка из ресторана «Метрополь», но с официантками тебе ещё рано.
— А с рапиристками,
