Атла выпрямилась, внимательно прислушиваясь. С ее губ слетали те же отвратительные мягкие шипения, и Бран, хотя он уже знал ужасную тайну ее существования, знал, что никогда больше не сможет прикоснуться к ней, кроме как с потрясающим душу отвращением.

Она повернулась к нему, странная улыбка изогнула ее красные губы, смутно видневшиеся в призрачном свете.

“Они боятся тебя, о король! Клянусь черными тайнами Р'лайех, кто ты такой, что сам Ад трепещет перед тобой?" Не твоя сталь, а абсолютная свирепость твоей души вселила неиспользованный страх в их странные умы. Они выкупят Черный камень любой ценой ”.

“Хорошо”, - Бран вложил свое оружие в ножны. “Они пообещают не приставать к тебе из-за твоей помощи мне. И, ” его голос гудел, как мурлыканье охотящегося тигра, “ Они передадут в мои руки Тита Суллу, губернатора Эборакума, ныне командующего Башней Траяна. Это они могут сделать – как, я не знаю. Но я знаю, что в старые времена, когда мой народ воевал с этими Детьми Ночи, младенцы исчезали из охраняемых хижин, и никто не видел, как приходили или уходили похитители. Они понимают?”

Снова раздались низкие, пугающие звуки, и Бран, который не боялся их гнева, вздрогнул от их голосов.

“Они понимают”, - сказала Атла. “Принеси Черный камень в Кольцо Дагона завтра ночью, когда землю покроет чернота, предвещающая рассвет. Положи камень на алтарь. Там они приведут к тебе Тита Суллу. Доверься им; Они много веков не вмешивались в человеческие дела, но Они сдержат свое слово”.

Бран кивнул и, повернувшись, поднялся по лестнице, Атла следовала за ним по пятам. Наверху он обернулся и еще раз посмотрел вниз. Насколько он мог видеть, плыл сверкающий океан обращенных кверху раскосых желтых глаз. Но обладатели этих глаз старательно держались за пределами тусклого круга света факелов, и из их тел он ничего не мог разглядеть. До него донеслась их низкая шипящая речь, и он содрогнулся, когда его воображение представило не толпу двуногих существ, а роящиеся, раскачивающиеся мириады змей, пристально смотрящих на него своими сверкающими немигающими глазами.

Он заскочил в верхнюю пещеру, и Атла вернула блокирующий камень на место. Он вписался во вход в колодец со сверхъестественной точностью; Бран не смог разглядеть ни одной трещины в кажущемся твердым полу пещеры. Атла сделала движение, чтобы погасить факел, но король остановил ее.

“Оставь это так, пока мы не выйдем из пещеры”, - проворчал он. “Мы можем наступить на гадюку в темноте”.

Сладко-ненавистный смех Атлы сводил с ума в мерцающем мраке.

VI

Незадолго до заката Бран снова пришел на заросшую тростником окраину Дагонс-Мер. Бросив плащ и пояс с мечом на землю, он снял с себя короткие кожаные штаны. Затем, сжимая в зубах обнаженный кинжал, он вошел в воду с плавной легкостью ныряющего тюленя. Сильно плывя, он достиг центра небольшого озера и, развернувшись, устремился вниз.

Проблема оказалась глубже, чем он думал. Казалось, он никогда не достигнет дна, а когда он это сделал, его ощупывающие руки не смогли найти то, что он искал. Рев в ушах предупредил его, и он выплыл на поверхность.

Глубоко вдохнув освежающий воздух, он снова нырнул, и снова его поиски оказались бесплодными. В третий раз он исследовал глубину, и на этот раз его руки нащупали в иле на дне знакомый предмет. Схватив его, он выплыл на поверхность.

Камень не был особенно громоздким, но он был тяжелым. Он плавал неторопливо и внезапно почувствовал странное движение в воде вокруг него, которое не было вызвано его собственными усилиями. Опустив лицо под поверхность, он попытался глазами проникнуть в голубые глубины, и ему показалось, что он видит там смутную гигантскую тень, парящую там.

Он поплыл быстрее, не испуганный, но настороженный. Его ноги коснулись отмели, и он выбрался вброд на пологий берег. Оглянувшись, он увидел, что вода закружилась и утихла. Он покачал головой, выругавшись. Он не придал значения древней легенде, которая превращала Дагонз-Мер в логово безымянного водного монстра, но теперь у него было ощущение, что его спасение было незначительным. Изношенные временем мифы древней земли обретали форму и оживали на его глазах. Какая первобытная форма скрывалась под поверхностью этого предательского озера, Бран не мог догадаться, но он чувствовал , что у фенменов, в конце концов, были веские причины избегать этого места.

Бран облачился в свои одежды, сел на черного жеребца и поехал через болота в унылом багровом свете заката, завернув Черный камень в свой плащ. Он поехал не к своей хижине, а на запад, в направлении Башни Траяна и Кольца Дагона. Когда он преодолел разделявшие их мили, красные звезды погасли. Полночь миновала безлунной ночью, а Бран все ехал дальше. Его сердце горело от предвкушения встречи с Титом Суллой. Атла злорадствовала, предвкушая, как римлянин будет корчиться под пытками, но пикту в голову не приходило ничего подобного. У правителя должен быть шанс с оружием в руках – с собственным мечом Брана он должен сразиться с кинжалом пиктского короля и жить или умереть в соответствии со своей доблестью. И хотя Сулла был известен во всех провинциях как фехтовальщик, Бран не сомневался в исходе.

Кольцо Дагона лежало на некотором расстоянии от Башни – мрачный круг из высоких грубых камней, установленных вертикально, с грубо вытесанным каменным алтарем в центре. Римляне смотрели на эти менгиры с отвращением; они думали, что их воздвигли друиды; но кельты предполагали, что их установил народ Брана, пикты, – и Бран хорошо знал, чьи руки воздвигли эти мрачные монолиты в незапамятные времена, хотя по каким причинам, он лишь смутно догадывался.

Король не поскакал прямо на Ринг. Его снедало любопытство относительно того, как его мрачные союзники намеревались выполнить свое обещание. Он был уверен, что они могли вырвать Тита Суллу из самой среды его людей, и он верил, что знает, как они это сделают. Его грызло странное предчувствие, как будто он вмешался в силы неизвестной широты и глубины и высвободил силы, которые не мог контролировать. Каждый раз, когда он вспоминал это рептильное бормотание, эти раскосые глаза прошлой ночью, по нему пробегало холодное дыхание. Они были достаточно отвратительны, когда его народ много веков назад загнал их в пещеры под холмами; во что превратили их долгие века регресса? Сохранили ли они в своей ночной, подземной жизни вообще какие-либо человеческие качества?