умелых рук старшего товарища. Бросая мимолетные косые взгляды на мальчишку, Илья представлял себе, что это его уже подросший сынок, которому он мастерит очередную новую игрушку. Думать так было приятно: может, и в самом деле когда-нибудь настанет такое время, когда он женится и заведет себе кучу детей.

– А я ведь раньше мечтал, когда вырасту, обязательно выучусь на летчика, – проглотив вздох, вдруг тихим голосом признался мальчишка.

– Чего ж тогда в бандиты подался? – вполголоса поинтересовался, как бы между прочим, Илья, не отвлекаясь от своего дела, чтобы не привлекать лишнего внимания Ноябрины, чистившей неподалеку принесенную Шкетом речную рыбу, и, судя по ее нерасторопным движениям, прислушивалась к их разговору: отчего-то сегодня она особенно рьяно проявляла к нему нездоровый интерес, непонятно чем обусловленный. – Мог бы и в Суворовское училище… Все лучше.

Задумчиво поковыряв пальцем в сопливом носу, густо усыпанном веснушками, Шкет тщательно вытер мокрый палец о штаны и без тени сожаления, а как само собой разумеющееся, обстоятельно ответил:

– Мать погибла под бомбой в сорок первом, когда фашисты бомбили завод «Шинник», а отец в тот же год на фронте сгинул. Я ее весь день искал, как будто она исчезла неведомо куда. Опознал я свою мать по клочку цветной косынки, которую ей отец до войны на праздник Октябрьской революции подарил. Там и собирать-то было нечего… Но ты не думай, я все до кусочка собрал в мешок и собственноручно похоронил ее на нашем кладбище. Даже крест вкопал, тоже сам сбил, а не своровал с другой могилы. Так я и остался горемычным сиротой. А тут еда сытная, свобода… Не то что в твоем паршивом училище.

Мальчишка замолчал, очевидно, уйдя мыслями в тот далекий день, когда разом потерял своих родителей.

– Долго ты так не наживешь, – внушительно сказал Илья, сокрушенно покачав головой. – Или сам в лагерях сгинешь, или твои же кореша свернут тебе вязы.

– Ливер заступится, – беспечно ответил Шкет. – Он знаешь, какой сильный?

Мальчишка оценивающим взглядом оглядел на вид крепкую, но сухощавую, фигуру Ильи, которая, по всему видно, особого впечатления на него не произвела, потому что в его голосе сквозили откровенно пренебрежительные нотки, когда он ответил: – Таких, как ты, он одной левой троих завалит и не заметит.

Илья мельком взглянул на Шкета, лицо которого расплылось в довольной улыбке.

– Ливер – это кто? – спросил он, тоже улыбаясь, чтобы мальчишка не заподозрил его в желании выведать секретную тайну. – Дядя твой?

– Сам ты дядя! – захохотал мальчишка и звонко выкрикнул: – Это наш пахан!

Ноябрина настороженно замерла, не поднимая головы, даже убрала мизинчиком, – чтобы не испачкать руками свое холеное лицо, – ниспадавший локон за ухо, для того чтобы лучше слышать, и предусмотрительный Илья мгновенно перевел разговор на другую тему.

– Нам бы теперь раздобыть где-нибудь консервную банку, – с сожалением, что разговор не склеился, сказал он. – Я бы тогда из жести сделал подкрылки на шасси и пропеллер. Да парочку пружинок от каких-нибудь ненужных механизмов, чтобы смастерить рессоры. Тогда наш истребитель будет выглядеть как настоящий. Один в один, только размером меньше.

– Это можно! – обрадованно воскликнул Шкет, вскочил с корточек и побежал к хозяйке дома, оглашенно крича на весь двор: – Нора, у тебя пустой консервной банки нет?!

– Тебе зачем? – отозвалась Ноябрина, с недоумением взглянув на мальчишку.

– Для дела, – коротко ответил Шкет, не расположенный к долгому разговору.

Резко затормозив босыми в цыпках ногами возле девушки, он с нетерпением воззрился на ее красивое лицо правым глазом, прищурив левый от ослепительно яркого солнца, дожидаясь положительного решения своего вопроса.

– В дровяном сарае посмотри. Недавно там видела.

Юлой развернувшись на задубевших от постоянного соприкосновения с землей и нагретым на солнце асфальтом толстокожих пятках, Шкет, сверкая грязными подошвами, стремительно побежал к сараю, находившемуся в дальнем углу тесного двора.

Проводив его долгим взглядом, девушка посмотрела на Илью. В эту минуту он как раз весь сосредоточился на кабине, со скрупулезной точностью вырезая мужественное лицо летчика, которое отдаленно напоминало юное личико Шкета. Высунув от усердия кончик языка, Илья с великой осторожностью делал ему глаза, бережно зажимая потными пальцами ручку перочинного ножика с лезвием острым, как бритва.

Несколько секунд поколебавшись, Ноябрина по-быстрому сполоснула руки под алюминиевым с погнутыми боками рукомойником и, на ходу тщательно вытирая каждый пальчик по отдельности сухой тряпкой, решительно направилась к Илье, поминутно оглядываясь на сарай, в котором скрылся мальчишка. Остановившись против Ильи, нервно теребя в пальцах тряпку, она уставилась на него прищуренными глазами. В их глубине, в сжатых до крошечных точек зрачках в эту минуту было что-то отталкивающее, такое, что даже Илье, обладавшему лихостью и молодецкой удалью, немного стало не по себе, он машинально передернул плечами.

Его непроизвольное движение, по всему видно, не ускользнуло от внимательных холодных глаз девушки, потому что ее губы тронула едва заметная улыбка, на какой-то миг обнажив с левой стороны влажные зубы. Это было похоже на дьявольский оскал, что еще сильнее не то чтобы напугало Илью, а вдруг испортило ему настроение, которое до этой минуты было настолько приподнятое, что хотелось петь.

«Начинается, – мелькнула у него неприятная мысль, и в следующую секунду он озадаченно подумал: – И что ей сегодня от меня надо?»

– Послушай… тамбовский, – начала Ноябрина вкрадчивым невинным голосом, не сводя пронзительно сверлящего взгляда с Ильи. – Хотелось бы мне у тебя одну вещь прояснить…

– Я весь внимание, – ответил Журавлев как можно спокойнее и даже насильно улыбнулся, старясь обезоружить суровую девушку своей очаровательной улыбкой. – И между прочим, меня Илья зовут, – напомнил он.

– Так вот, Илюха, – с бесцеремонной откровенностью обратилась она, напрочь отметая те условности, которые обычно сохраняются в разговоре наедине между парнем и девушкой, – просвети меня насчет того, почему это ты вдруг спас Косьму? Ведь он тебе ни брат ни сват, совсем чужой человек. К тому же бандит конченый.

«Во-он оно в чем дело, – наконец сообразил Илья, догадавшись теперь о причине ее пристального к нему внимании именно сегодня. – Вот, оказывается, что беспокоило Нору с самого утра. Интересно, чье поручение она выполняет? Ливера… или по собственной инициативе?»

– Мы ж в одной лодке находились, – решил он отшутиться, собственно, сказав сущую правду. – Как