Месяц в тёмной области тянулся невероятно долго. Казалось, полгода прошло. Я не раз слышал, как солдаты и даже сержанты жаловались, что здесь все погибнут, никто не вернётся. Новость о возвращении на базу стала по сути помилованием для приговорённых к смерти.

Во второй половине дня за нами прислали колонну «Носорогов». Мы загрузили вещи, залезли в десантный отсек, и машины тронулись в путь. Вместе со мной ехали четыре бойца моего отделения. Ещё двое были ранены, но могли вернуться в строй через месяц-два. В итоге отделение безвозвратно потеряло всего одного человека.

В тусклых взглядах солдат, наконец, загорелся огонёк надежды. Они всю дорогу обсуждали грядущий отдых. Все надеялись поехать домой, и я — тоже, но пока не было точной информации, отправят «временщиков» в отпуск или нет и, если отправят, то насколько.

И всё же меня терзало беспокойство. Как сложится судьба наступательной операции? Удержатся ли люди на достигнутых рубежах, продвинутся ли дальше, или явится ещё один тенебрис-генерал и обратит батальоны в бегство? Весь следующий месяц я никак не смогу контролировать ситуацию, и это тревожило.

Не могло не тревожить и то, что за продвижение вперёд людям приходится платить слишком дорогую цену. И ладно, если бы речь шла об обычных солдатах — их-то всегда можно пригнать (хоть смысла от этого и немного), но среди погибших были владеющие, в том числе, как я слышал, старшие мастера. А они на дороге не валяются. Три года император собирал по всей стране сильных магов, чтобы создать войско, способное уничтожить тенебрисов, три года шла подготовка, и вот наступил час истины. Сейчас ни много ни мало решалась судьба человечества.

Повезли нас не в полевой дивизионный лагерь, где мы проходили подготовку перед наступлением, а сразу в воинскую часть. Это ещё больше воодушевило парней, поскольку могло значить, что нам выдадут отпуска или, по крайней мере, разрешат бегать в увольнения в ближайший посёлок.

По приезде я оказался в комнате один, без соседей. Сафонов лежал в госпитале с отравлением, другой сержант, проживавший с нами, погиб в первой битве возле старой крепости. Тихое чистое помещение сейчас казалось верхом роскоши.

Я принял душ и переоделся. Пока находился тёмной области не раз ловил себя на мысли, что скучаю по дому, по своему поместью, по знакомым, по сестре, Полине, Кате, Оле и даже по Лере, с которой толком не общался, по обычной безмятежной жизни. То ли проблема была в моём новом теле с сохранившимися «родными» остатками реакции нервной систему, то ли в том, что я снова вспомнил вкус мирной жизни.

Позвонил Гаврилову, спросил, как дела. Управляющий сообщил, что есть пара рабочих вопросов, которые надо обсудить, но в целом всё нормально, проблем нет. Вздохнув с облегчением, я забрался на кровать, открыл складной компьютер и начал проверять почту и соцсети.

В «Дворянском собрании» меня ждали аж три сообщения. Первое было от Андрюхи Коптева. Он спрашивал, где я и как поживаю, приглашал как-нибудь сходить в клуб с его друзьями. Сообщение это он отправил недели две назад. Видимо, даже не догадывался, что на границе я могу не иметь доступа к интернету. Второе прислала Полина. Тоже интересовалась моими делами.

Полина ещё месяц назад окончила учёбу. Мы списывались перед моим отъездом и даже один раз созвонились. Её отправили в какой-то форт недалеко от восемьдесят восьмого. Поскольку всех опытных вояк послали во тьму, в крепостях теперь сидели новобранцы. Поэтому за Полину вряд ли стоило переживать. Тенебрисов она, скорее всего, даже не увидит.

Совсем другое дело — Оля Скавронска. Она, как и всем мы, попала в штурмовое подразделение, и связи с ней уже давно не было. А я знал, какие страшные потери несут наступающие части. Оля могла не вернуться их области тьмы — это я прекрасно осознавал.

Третье сообщение мне написала Марина Жуковская. От неё я никак этого не ожидал. Но, возможно, девчонке было очень скучно, и она хотела с кем-то пообщаться. Ну или ей понравилось, как мы провели тот вечер.

Андрею и Марине я ответил коротко: нахожусь сейчас на границе, со связью здесь проблемы. А вот Полине написал подробнее, что последний месяц воевал в тёмной области и только что вернулся. Тоже спросил, как дела.

Она ответила быстро. Был вечер. Видимо, гарнизон как раз отдыхал перед сном.

«Уже вернулся? Круто. Как ты?» — гласило сообщение.

«Долго рассказывать, — написал я. — В общих чертах, нормально. Жив, здоров».

«Круто, — повторила Полли. — Может, созвонимся?»

Я согласился. В её форте ловила мобильная сеть, и мы могли свободно общаться.

— Привет! Ты как? Приехал уже? Как там дела? — затрещала Полли, едва взяв трубку. — Рассказывай. Просто сгораю от любопытства.

— И я рад тебя слышать, — я улыбнулся, услышав задорный голосок подруги. — Только ты не торопись. Во-первых, не уверен, всё ли можно рассказывать. Мало ли, вдруг военная тайна? А во-вторых… сложно будет по телефону. Лучше с глазу на глаз пообщаться, когда появится возможность. А ты как? Как служба?

— Служба-то? Да нормально. Как в учебке, только времени больше свободного. Мы почти ничего не делаем. Или в крепости сидим, или ездим по дороге туда-сюда, типа, патрулируем. Один раз нас в какой-то лес отправили, тёмных отстреливать. Они откуда-то там взялись, мы поехали, перебили их на хрен. Больше ни одного боевого задания, представляешь?

— Значит, видела тёмных?

— Видела, — небрежно ответила Полли. — Вообще не страшные. Как собаки, только чёрные и зубы большие. Я даже подстрелила одного.

— Молодец! С первым убитым врагом тебя! Похоже, вы наткнулись на бегунов. Есть твари куда крупнее и опаснее.

— Так нам в учебке рассказывали, да. И что? Я не боюсь их совершенно.

— Это хорошо.

— К нам вообще никто не приходит. Говорят, до начала наступления тёмные постоянно лезли. А теперь — тишина.

— Так это же круто, как ты говоришь. Мы возвращаем нашу землю. Тенебрисам здесь не место. Чем их меньше, тем лучше.

— А ты, наверное, много дрался с тёмными?

— Да уж, пришлось. Но повторяю, в двух словах не расскажешь. И надо узнать, какую информацию можно распространять, а какую — нет.

— Я тебе завидую. Мне тоже туда хотелось. Но мы — новобранцы, нам сказали сидеть в крепости.

Я хмыкнул. Знала бы Полли, с чем мы там встретились, по-другому заговорила бы.

— А сейчас ты в отпуск поедешь?