Отец, правда, жаловался на то, что даже проживая в чужой квартире и поедая соленья с полок, долго не проживёт. Работа нужна.

— А то на север уеду, — предупредил батя.

— Ладно, приеду, решим, — пообещал сын.

По рабочим вопросам сантехнику давно звонили на старый номер, а на новый почти не торопили с делами. Компаньон-риелтор Аглая, приободрённая возможными миллионными влияниями в их проекты, занималась сделками самостоятельно и двигала ремонты с оценкой на февраль. Время есть.

А Яна убеждала, что они с бывшим охранником Егором отлично справляются с секс-шопом, который после января вновь все перестали называть «магазином для взрослых», пока придумавшие это «спикеры» сами не станут хотя бы «говорильниками-говорящими» или «выступающими-вещающими».

Василий Степанович рассказал Глобальному, что с Зоей у них всё гладко. И нет-нет, да подумывают об ЭКО, чтобы расширить тесный семейный круг из их, кота и собаки. Но с детьми он пока не решается в силу возраста и обещал подумать до весны.

— А весной ты помолодеешь, или как? — не понял Боря.

— Весной теплее, — ответил наставник и рассказал тут же, что теперь модно говорить не «дурак», а «энтузиаст». И в стране всё вдруг в корне изменилось. — Вокруг одни энтузиасты и проблемы рельефа, Борь, — заявлял он.

Глобального немного напрягало, что не может выйти на связь со Стасяном. Молчал и его старший брат Петро. А с младшим сойтись не успел. Был временно недоступен и Шац. И Вика очень переживала по этому поводу.

«Что там у мужиков происходит?» — порой вертелось в голове.

Когда бабка уставала от сериалов и укладывалась спать, выключив большой экран, они вместе сидели в мягком диване перед камином. Блондинку приходилось успокаивать вечерами. И Боря рассказывал ей всё, что знал о её отце.

Вика слушала внимательно и засыпала на его коленях. А на ночь глядя он подхватывал её на руки и уносил в спальную наверх. И тут же возвращался обратно.

Ведь уложив следом деда, Лариса уже караулила сантехника у гостевой комнаты. И едва Глобальный успокаивал одну, как приходила другая, поопытнее и требовательнее.

Истории Ларису уже не волновали. Ей нужно было что-то конкретнее, твёрже, чтобы пощупать, удостовериться, а затем и попробовать, проверить.

— Нет, это не может продлиться долго, — то и дело говорила Де Лакрузо.

Она снова пыталась убедить его, что останется здесь. Правда, сексом заниматься это не мешало.

— Но пока ты здесь, я радуюсь, — добавляла тут же и принималась за дело.

Боря просто принимал это как есть. Возможно, дело было в том, что от бизнес-вумен сильно зависела вся его командировка. Если не оплатит ремонт, то обратно придётся вернуться поездом за три дня. И начать всё по новой, без инвестиций. Хоть и с рабочими руками с перчатками с пупырышками.

Никаких чувств к Ларисе Глобальный не испытывал. Тело реагировало на ласку механически. А заведя его как вибратор на новых батарейках, Лариса Борисовна так же активно использовала его волшебную палочку.

«Что при общем раскладе не так уж и плохо», — прикидывал внутренний голос, порой даже оправдывая эту золотую клетку на эти дни.

В такие моменты сдачи тела в аренду Боря больше думал о Дашке. По утрам она жаловалась на тошноту и бессмысленность завтрака, по вечерам присылала фотографии округлившегося животика. А днём писала, что скучает. И это было очень мило.

В то же время в тех строчках она редко была одна. Рядом постоянно маячила Татьяна Юрьевна. Её двоюродная сестра то поддерживала животик, то помогала делать эротические фотографии. Она давно стала ей ближе, чем родные сёстры, о которых Дашка даже не вспоминала.

Зато обе постоянно вспоминали Новый Год и январские праздники. И Боря даже смирился, что они давно поделили его пополам.

«Тоже вроде любовь. Хоть и половинная», — никак не мог понять, как к этому относится даже внутренний голос: «Человек существо интересное, всегда в поиске. И порой находит такое, что сам не знает, что с этим делать».

В какой-то момент сантехник даже понял, что дело уже не в том, что Тане срочно нужно менять фамилию с Жопкиной на Глобальную. Это был лишь предлог, чтобы подобраться поближе. К нему, к Дарье. Но учитывая реакцию самой Дашки, уже не важно.

«Она всегда будет третьей», — твердил внутренний голос: «Сначала Дашка позволила, а ты и не против. Вот и результат, который уже не переиграть».

И Боря действительно ничего не мог с этим поделать. Ведь Дашка была беременна, а Танюха — рыжая. А рыжий цвет был его ахиллесовой пятой.

«Как серпом по яйцам», — подытожил внутренний голос и оба решили, что просто не будут разрубать этот Гордиев узел. Раз есть, значит нужен. Пусть будет.

И если бы о рыжем знала чернявая Лариса, то провела бы несколько часов в парикмахерской, а затем сама бы никуда не отпустила, потому что он занялся ей всерьёз. А сейчас лишь подмахивал, порой поправлял, немного направлял. Но в основном передал ей всю инициативу. Чтобы наскучить.

А сам снова думал о Наташке.

Проблема самой Натальи Новокуровой заключалась в сыне. Рома загостился, не просто заехав на выходные, а окончательно рухнул в творческий кризис как в лужу и подниматься не спешил.

На это не переставал жаловаться и Моисей Лазаревич. Выходило, что нужно срочно написать брату новую песню.

«Иначе так от мамки и не съедет», — прикинул внутренний голос.

И Боря позаимствовал гитару Володи, забравшись в дальний угол дома и начал творить. Рассказать хотелось о многом. И это многое в мире не радовало.

«Среди всего хаоса и релокантов нужно разыскать что-то светлое и позитивное», — предупредил внутренний голос.

И едва Боря нащупал дорогу к этом и начал записывать первые слова на телефон, как тот зазвонил.

Звонил отец Стасяна. Евгений Васильевич Сидоренко.

— Боря, слушай… на Стаса похоронка пришла.

Не то, чтобы Глобальный часто общался с семьёй Сидоренко, но в этот момент в груди защемило и стало невозможно дышать. А тем более — петь.

Боря отложил гитару и тупо спросил:

— А… тело?

— А хер знает, где тело! Никто ничего не знает или не говорит! — вспыхнул отец, затем рявкнул и положил трубку.

Боря поник и весь следующий день ходил тенью по дому. Стасян появился в его жизни неожиданно. И хоть сразу не был особо замечен, со временем проявил себя. А