Шрифт:
Закладка:
Она вышла из душа и вытерлась полотенцем. Ей нравились мотели. Можно бушевать, если днем что-то пошло не так, произносить обличительные речи перед зеркалом, что особенно приятно в нейтральном, безличном пространстве. Можно дать себе волю и швырять подушки – на пол, в стены. Давать выход гневу или раздражению она научилась рано, наблюдая за истеричными выходками матери, и зачастую, после особенно тяжелого дня, фантазировала о том, как уединится в ближайшем мотеле и выскажет пустой комнате все, что накипело. Вот и теперь Кристина уже взяла подушку и подняла над головой, решая, во что бы ее швырнуть, но, пока раздумывала, идея как-то утратила привлекательность, и она тихонько скользнула под одеяло.
* * *
Несколько часов спустя ее разбудил бешеный стук сердца. Остановить это неприятное ощущение, проявление хронического тревожного расстройства, было ей не по силам. Пошарив в темноте по прикроватному столику, Прюсик нашла таблетницу и проглотила две таблетки ксанакса. Стянула с себя промокшую от пота ночную рубашку. Дрожа в холодной темной комнате, плотнее закуталась в одеяло, опустилась на колени между двумя односпальными кроватями и принялась раскачиваться взад-вперед, чтобы успокоить нервы. Проверила пульс – учащенный – и провела липкими пальцами по волосам. В темноте пробралась в ванную, опрокинув стул с одеждой, села на унитаз и попыталась усмирить сердце глубокими вдохами.
В какой-то момент в голову пришла безумная мысль – позвонить шерифу Макфэрону, но Кристина ясно понимала, что это было бы неправильно. Что бы она ему сказала? «Не будете ли вы так добры прийти и подержать меня за руку, пока таблетки делают свое дело?» Пошарив под кучкой одежды, она нашла телефон и набрала 411. Через несколько минут звонок приняли на круглосуточной горячей линии. Молодая – судя по голосу – женщина назвалась Эмми.
– Меня зовут Кристина. Я… не могу уснуть. У меня очень сильное сердцебиение… дрожь… Минуту назад я едва не потеряла сознание в ванной. Послушайте, мне просто нужно с кем-нибудь поговорить. Вы можете побыть какое-то время на телефоне?
Она встала, подошла к двери, сняла цепочку и вдохнула свежего воздуха.
– Нет, Эмми, я не принимала наркотики. Только рецептурный анксиолитик в предписанном количестве. Пожалуйста, не надо задавать вопросы – просто послушайте.
Но перед Эмми лежал список, пройти по которому ее обязывала инструкция, и она продолжала спрашивать.
– Да, несколько минут назад я приняла две таблетки. Да, такое случается. Да, я обращаюсь к врачу. Да, в моей работе хватает стресса.
Не обращая внимания на слова Эмми, Кристина сосредоточилась на ее голосе – спокойном, размеренном, профессиональном. Через несколько секунд поняла, что Эмми ждет ответа.
– Извините, я не расслышала ваш вопрос.
– Вы думаете о том, чтобы причинить вред себе?
Идея эта показалась Кристине настолько забавной, что она едва не рассмеялась. Но сдержалась и только закатила глаза. А закатив глаза, поняла, что ей уже лучше. Должно быть, таблетки подействовали.
– Вообще-то, Эмми, я больше думаю о тех, кто причиняет вред другим людям. О себе в этом смысле я нисколько не беспокоюсь. Но за внимание вам благодарна. – Она еще раз заверила Эмми, что теперь чувствует себя лучше, и дала отбой.
Некоторое время Прюсик мерила шагами маленькую комнату, ожидая полного эффекта препарата. В комнате пахло затхлостью и плесенью, что соответствовало ее скверному настроению. Съеденный батончик «Сникерс» обеспечил организм необходимой глюкозой, уровень которой серьезно понизили гиперактивные надпочечники. Чтобы не расслабляться, она еще раз мысленно пролистала каталог событий минувшего дня. С убийством Джули Хит у них появилось несколько свежих, хотя и незначительных улик. Частицы краски, найденные на трупе, были схожи с теми, что нашли на жертве из Блэки, а толстая, испачканная краской холщовая нить могла указывать на брезент.
Засохшая кровь на камне у ручья не была похожа на кровь оленя. Возможно, на этот раз убийца допустил небрежность.
Прюсик взяла с ночного столика флакон с амулетом. Какое значение может иметь артефакт с Новой Гвинеи для убийцы, сеющего смерть в лесах Индианы, потрошащего тела так, как это делал бы член клана га-бонг, а потом засовывающего им в горло каменный амулет? Уж не дух ли га-бонг вселился в какого-то сумасшедшего, сбежавшего из психушки? Конечно, нет.
Нужно сосредоточиться на том, что известно. На том, что можно подтвердить. Она потратила немало времени на изучение ритуального каннибализма среди кланов Новой Гвинеи и соседних народов Меланезии и Микронезии. Эта практика существовала сотни, если не тысячи лет. Согласно древним верованиям, употребление биологических жидкостей мертвых помогало поддерживать баланс мужского и женского и сохранять связь живущих с их прошлым, чтобы они могли возродиться в следующем поколении. Это был культ высшего порядка.
Можно ли сказать то же самое о чудовище, убивающем людей здесь? Нет, Прюсик так не думала. Все три жертвы были выбраны случайно, и объединяло их только одно – возможность. Каждая была одинока в определенный момент, и это обстоятельство сыграло на руку убийце. По всей вероятности, ни одна не оказала сколь-либо заметного сопротивления, и каждую он, вероятно, заманил в ловушку неким хитроумным способом. Единственный свидетель видел не жертву, а нечто показавшееся ему подозрительным и, возможно, брызги крови на лице и одежде испугавшего его незнакомца. Что касается амулета, то, скорее всего, преступник просто взял за привычку вкладывать камень в жертву, потому что музейный экспонат нашел отклик в его душе, соотнесся с его собственной извращенной жизнью. Ритуал с камнем стал частью его личности. Обновленной личности. Присутствие мочи в крови, взятой с тротуара на Олд-Шед-роуд, где, предположительно, была похищена Джули Хит, говорило не о поклонении предкам, а о глубоко укоренившихся чувствах преследования и унижения.
Прюсик вернулась к кровати, взяла пульт и включила телевизор. Таблетки наконец заработали в полную силу. Телефон зазвонил почти в полночь. На другом конце был Эйзен.
– Брайан? – Услышав собственный голос, она мигом вернулась из дремы в реальность. – Что так поздно?
– Собирался подождать до утра, но…
Прюсик уловила волнение в его голосе.
– Слушаю.
– Мне удалось улучшить качество черно-белых снимков головы и рта Бетси Райан. Тех, что сделал коронер. – Она услышала, как Эйзен постукивает карандашом по зубам, и улыбнулась.
– И достоверно распознать что-то?
– Подожди. Ты, наверное, помнишь, что на губах, во рту и в горле Райан были отчетливые ссадины и царапины, а также частички песка, характерные для той местности. По составу и строению это тот же минерал, который используется как гравий на городских объектах. Мой вывод: убийца пытался засунуть ей в горло крупный камень. Не резной кремень, а скорее камень, который можно найти на стройплощадке.
В ее измученном мозгу молотом застучала старая боль. Факт кражи в музее был обнаружен на третьей неделе марта. Бетси Райан в последний раз видели живой 30 марта. Если музейные артефакты уже были у преступника ко времени убийства Бетси Райан, почему он не использовал один из них?
– Босс, ты здесь?
– Я здесь, Брайан. Ты уверен, что камень был необработанный?
– О полной уверенности говорить не приходится. Но да, это мой вывод.
Прюсик закрыла глаза и задумалась.
– Ты собираешься рассказать мне, какие мысли крутятся сейчас у тебя в голове?
– Хорошая работа, Брайан. И нет, пока рассказывать нечего.
Но ее собственный страх уже сигнализировал громко и ясно об обратном.
17
Раннее утреннее солнце светило в заднее стекло кабины, так что тень от пикапа падала на шоссе впереди. Дела шли все хуже, возбуждение возрастало. Промашка с девушкой на дороге два дня назад стала для него серьезной неудачей. Он опустил окно и уставился на поле с пожелтевшими кукурузными стеблями.
Положив руки на руль, он нетерпеливо побарабанил по приборной панели. Глаза щипало от пота и сырого летнего воздуха. Неподалеку зазвонил
