Шрифт:
Закладка:
Он рубанул мечом, как топором, вытащил из доски застрявшую сталь и принялся наносить удары снова и снова, изрыгая хриплые проклятия при каждом ударе. Наконец, исчерпав все свои силы, он запустил мечом в стену. Меч с грохотом отскочил от стены, потом – рикошетом от пола. Харнак задыхался, по его подбородку стекала струйка слюны.
Принц Харнак Навахкский закрыл глаза, провел рукой по губам и подбородку. Послышался его срывающийся вздох. Подойдя к грани взрыва, раж откатывался назад. Ему трудно было бороться с ражем, потому что он редко заставлял себя это делать, но сейчас ему ничего другого не оставалось.
Наконец ему удалось полностью овладеть собой, и он передернул плечами, оглядывая заваленную обломками комнату. Даже стойки полога над кроватью были изрублены и выщерблены. Сжав челюсти, он ощутил пустоты на месте выбитых зубов. В этот момент ему страстно хотелось, чтобы все эти удары обрушились на тела Фармы или Базела Бахнаксона.
Он снова выругался, на этот раз скорее автоматически, чем со страстью, и прошагал по валявшимся всюду щепкам к окну. Усевшись в оконной нише, он уставился воспаленными глазами на крыши Навахка и, потирая рубец на лбу, заставил себя размышлять.
Эта сука все еще жива – жива! — и эта гадина Тала с ней, и обе они в Харграме!
Ноздри изуродованного носа раздулись. Как? Как умудрились две женщины, одна из них избитая до полусмерти, проникнуть в Харграм, когда их ловила вся гвардия его отца? Невероятно!
Это сучий сын Базел как-то все сварганил! Он отвлек на себя почти всю погоню, он и этот ублюдок Брандарк – а это был Брандарк, что бы ни утверждал его хренов папаша! – искрошили единственный патруль, который на них натолкнулся. А тем временем эти… добрались до владений мерзкого ханжи Бахнака. И он их обогрел и приютил, держит под своим личным покровительством…
Харнак снова выругался, на этот раз энергичнее. Хитрый Бахнак никак не отреагировал на то, что Чернаж объявил Базела вне закона. Чтобы избежать войны с Чернажем, он даже удержал Фарму от обвинения Харнака в преступлении. Если бы она сделала это, объявления войны потребовали бы его собственные люди, а если бы Бахнак отказался, его покинули бы союзники.
Но по тем же причинам союзники Чернажа ни за что не поддержат его, вздумай он напасть на Харграм.
Если нападению подвергнется Навахк, они, конечно, встанут на его защиту, поскольку боятся, что если Бахнак разгромит одного из них, то вскоре покорит и все их земли. Но они слишком слабы и напуганы продемонстрированной в прошлых битвах военной мощью Харграма, чтобы самим лезть в драку. Поэтому Бахнаку и не нужно было опровергать обвинений против сына. Базел был далеко, вне опасности, и его отцу оставалось только вести себя спокойно, предоставив своим союзникам – и союзникам Навахка – смеяться вдоволь.
А они смеялись! Харнак сжал кулаки, задыхаясь от ярости. Во всех городах Кровавых Мечей и Конокрадов на пирах и на площадях барды славили в своих песнопениях проворство хитроумного Базела Бахнаксона. Этот ублюдок стал чем-то вроде героя, а если имя Харнака и не упоминалось, то потому, что в этом просто не было нужды. Фарма укрылась у отца Базела, значит, насильником был не он, а если не он, то всякий мог догадаться кто. Никто в Навахке не отваживался сказать об этом вслух, но уверенность в том, что это он совершил преступление, Харнак читал даже в глазах своих гвардейцев. Он не отваживался показываться на людях. Только то, что Чернаж держал своих подданных в ежовых рукавицах, мешало женщинам плевать на его тень, когда он проходил мимо… а ведь у отца было пятеро сыновей.
Кронпринц взглянул на свои руки, по-прежнему сжатые в кулаки. Он – старший сын, наследник… пока жив отец. Но что случится, когда он умрет? Харнак знал своих братьев. Каждый из них, кроме, может быть, этой безвольной тряпки Аршама, не раз заваливал дворцовых потаскух против их желания. Однако это происходило без шума, втайне. А тут все знали, что он изнасиловал и пытался убить эту дрянь. Каждого из этих преступлений было достаточно, чтобы любой воин счел себя свободным от клятвы верности по отношению к нему. И если любой из его братьев – любой – заявит о своих притязаниях на престол, армия Навахка поддержит его, а не Харнака.
Этого нельзя допустить. Но как это предотвратить?
Харнак все еще не разжимал кулаков. Пламя ненависти затаилось в его душе янтарно светящимися угольками, которые теперь не угаснут никогда. Он продолжал размышлять.
Возможны два варианта, решил он наконец. Все его братья должны умереть, чтобы не оставалось законных претендентов на престол. Или должны умереть Базел, Фарма и Тала.
Оба варианта имели слабые стороны. Братья должны умереть одновременно, и вместе с ними должен быть убит отец. В противном случае Чернаж поймет, кому была на руку смерть его остальных сыновей, и тогда Харнаку не сносить головы. Но даже если все его четверо братьев и отец в одночасье… исчезнут – многие помнят, как пришел к власти сам Чернаж, и вполне могут найтись охотники поискать счастья. У кронпринца-насильника, отцеубийцы и братоубийцы, будут слишком слабые позиции, его сможет спихнуть кто угодно.
Но если ему удастся убить Базела – конечно, надо еще найти этого проклятого Шарной ублюдка – и этих тварей, то он пожелает отцу многих лет благоденствия. Убитый Базел станет всего лишь еще одним мертвым врагом, а не издевательским напоминанием о поражении, как сейчас. А в Навахке уважают тех, чьи враги мертвы. Если убрать и сучек, то живое свидетельство его преступления умрет вместе с ними. Постепенно уверенность в его вине рассеется, контраргументы Чернажа станут выслушиваться более внимательно. Но на это нужно время, годами он не сможет занимать по праву принадлежащее ему место, он будет вечным кронпринцем и никогда – правителем…
Он должен убрать их, всех троих, потому, что пока жив один, жива память. Все его враги должны погибнуть, и тогда время начнет работать на него. Может быть, есть один способ, о котором не предполагает даже Чернаж… Более того, если бы он узнал, каких союзников выбрал себе Харнак, он бы своими руками вырвал сердце из груди сына.
Харнак кивнул, его изуродованное лицо искривилось в безобразной улыбке. Взгляд в окно подтвердил,
