удовольствие, начинающееся у основания позвоночника, было намного сильнее, и мои глаза закрылись, а Ной с каждым толчком входил все глубже.

Было больно. Я была уверена, что он разрывает мои внутренности на части.

Но мне… мне чертовски нравилось это.

Он облизал мою щеку, его язык, как бархат, касался моей кожи, а я задерживала дыхание, двигая бедрами, потому что хотела кончить. Я хотела, чтобы напряжение спало, чтобы все это просто взорвалось внутри меня.

— Кончи для меня, малышка. — Он крепко сжал мой сосок, боль пронеслась от крошечного бутона вниз и разбилась о мою киску. В тот момент, когда тот опустил руку, сильно надавливая на мой клитор, я вскрикнула, мой разум разлетелся вдребезги, а тело переломилось. Миллион осколков удовольствия взорвались в моей сердцевине, и я была пьяна от кайфа. Полностью опьянена.

— Господи, Ной.

Наслаждение все еще разрушало меня, когда Ной потянулся назад, положив руки на мои связанные руки. Он откинулся назад, его бедра врезались в мою задницу, жестко трахая меня. Все, что я могла сделать, это расслабить все мышцы и позволить ему использовать меня.

Из его горла вырвался рык, низкий, хрипловатый звук пронзил мой позвоночник, когда он вошел в меня в последний раз. Он затих, и я почувствовала, как он кончает, его член дергается внутри меня.

В следующее мгновение я поняла, что мы оба лежим на полу, наши потные тела распростерты на пластиковых покрывалах.

Мы оба учащенно дышали, не в силах перевести дыхание. Я не была уверена, что, черт возьми, только что произошло, но чувствовала себя невесомой. Как будто впервые в жизни я была по-настоящему насыщена.

И полностью оттрахана.

ГЛАВА 16

Ной

Я слушал ее дыхание, сидя на диване у окна и наблюдая за тем, как она спит. В это утреннее время было жарко, и ее обнаженное тело лежало на шелковых простынях. Она спала на животе, засунув руки под подушку, и я позволил своему взгляду путешествовать по дуге ее спины и изгибу ее задницы. Сиенна была совершенна. Безупречна. Неудивительно, что Окли не мог оставить ее в покое, желая трахнуть ее ногу, как гребаная собака. И пока я сидел и изучал каждый дюйм ее обнаженного тела, я думал о том, чтобы вырезать его чертовы глаза, когда я увижу его в следующий раз. Это грызло мой позвоночник, зная, что он видел ее такой — голой и чертовски сияющей.

Видите ли, это было именно то, чего я не хотел, то, что пытался предотвратить. Снова разбудить во мне собственнического мудака, позволив ему выйти и поиграть, только чтобы он отказался вернуться в свою клетку, где я держал его взаперти годами. Я был так уверен, что буду достаточно силен, чтобы никогда не поддаваться порочным желаниям, которые бушевали глубоко внутри меня. Но она сделала это чертовски трудным. Каждую секунду, проведенную рядом с ней, я чувствовал, как искушение сочится из ее пор и тянется ко мне. Это было все равно, что дразнить голодного хищника плотью его добычи, дать ему почувствовать запах крови, а потом ждать, что он не потеряет голову.

Она удивила меня прошлой ночью; как она приняла свою роль и купалась в экстазе, как будто это был кайф, которого она всегда жаждала. Как будто эта женщина была рождена для греха. По звуку ее криков и всхлипов я убедился, что она никогда раньше не испытывала истинного наслаждения. Как будто она ждала этого всю свою жизнь.

Я потер пальцами заросший щетиной подбородок. Она заснула, как только я закончил ухаживать за ней; ее тело было истощено и тщательно оттрахано. Я заставил ее перегнуться через козлы, широко расставив ноги, пока я очищал ее. Моя сперма стекала по ее бедрам, и я был бы лживым ублюдком, если бы сказал, что мне это не нравится — видеть, как моя сперма оставляет на ней следы. Прошло так чертовски много времени с тех пор, как я чувствовал эту силу, это обладание женским телом. А тела Сиенны было достаточно, чтобы свести с ума любого гребаного мужика.

Прошлой ночью, когда я вошел сюда, гадая, последует ли она за мной, часть меня надеялась, что, если она появится, я высвобожу свою самую темную сущность, и она бросится бежать, убежит от меня как можно дальше. Но как только она вошла внутрь и наши тела столкнулись, я понял, что ни за что на свете не позволю ей уйти, не завладев ее пиздой. И то, как она принимала все это: то, как она так яростно подчинялась, было огромным противоречием и безумием, но мне это нравилось, и теперь у меня была огромная чертова проблема.

Я хотел этого снова. Снова хотел ее. Но знал, куда ведет эта дорога. Я уже ходил по ней раньше, и ничем хорошим это не закончилось. Это разрушило жизни и погубило мое будущее так, как я даже представить себе не мог.

Я осторожно просунул влажное полотенце между ее ног, повернув ее спиной ко мне. Ее черные, как вороное крыло пряди рассыпались по голубой шелковой подушке. Линии кожаного ремня подчеркивали кожу ее задницы. Некоторые из них были розовыми, некоторые красными, а некоторые темно-малиновыми — почти фиолетовыми, поскольку они притягивали кровь к поверхности.

Я провел кончиком пальца по шрамам на плоти, и она вздрогнула, отпрянув от моего прикосновения.

Я ненавидел это, и хотя двадцать минут назад я находил удовольствие между ее ног, сейчас я чувствовал себя так, словно мое нутро было заполнено бетоном, а грудь сдавило угрызениями совести.

— Почему ты не сказала мне остановиться?

Она глубоко вдохнула, просунув руку между щекой и подушкой.

— Я сказала.

— Что? Нет, не сказала.

— Говорила, Ной. Несколько раз. — Не глядя на меня, она потянулась к простыне на коленях, натянула ее на бедра. Тонкий способ сказать мне, чтобы я прекратил прикасаться к ней.

Я встал, бросив полотенце на стул в углу.

— Ты не говорила мне остановиться. Если бы ты сказала, я бы остановился.

— Ты меня не слышал.

— Если это шутка, то она не смешная.

Она резко повернулась, устремив на меня свой ледяной взгляд. Тогда я понял, что она плакала, ее глаза были красными от слез.

— Это не гребаная шутка, Ной. Я просила тебя остановиться. Я, блядь, умоляла тебя остановиться.

Я мерил шагами комнату, мое сердце колотилось в горле, когда мой разум возвращался назад, анализируя каждую секунду за последние