В соответствии с этим обращением большая часть махновских полков осталась на своих местах, встав под начало красного командования на положении красноармейцев.

Но в то же время командиры повстанческих полков уговорились между собою ждать удобного момента, когда всем вновь можно будет объединиться под общим командованием Махно, не нанося этим ущерба внешнему фронту. (Момент этот, как увидим ниже, был определен повстанцами с удивительной тонкостью и точностью.)

Махно после этого с небольшим кавалерийским отрядом скрылся.

Повстанческие же полки, переименованные в красные, под командою прежних своих командиров – Калашникова, Куриленко, Клейна, Дерменджи и других – продолжали вести бои с деникинцами, задерживая их наступление на Александровск и Екатеринослав.

* * *

До самого последнего времени большевистские верхи не знали размеров деникинского нашествия. Всего за несколько дней до падения Екатеринослава и Харькова Троцкий заявлял, что Деникин не представляет опасности и что положение Украины прочное. Правда, вскоре он заявил, что, познакомившись ближе с положением дел, он вынужден отказаться от вчерашних своих утверждений и признать положение Харькова крайне опасным. Но это было сделано в то время, когда каждому взрослому стало ясно, что участь всей Украины уже предрешена. Екатеринослав пал в конце июня. Через полторы-две недели пал Харьков.

Большевики занялись не наступлением и даже не обороной, а исключительно эвакуацией Украины. Все красноармейские части были приспособлены для этой цели. Сдача Украины происходила в буквальном смысле слова без боя.

И вот тогда, когда всюду стало ясно, что большевики бросают Украину, стремясь лишь вывезти из нее возможно больше мужского населения и ж.-д. подвижного состава, Махно счел момент подходящим, чтобы взять в свои руки инициативу борьбы против контрреволюции и действовать в качестве самостоятельной революционной силы и против Деникина, и против большевиков. В ряды повстанцев, оставшихся временно под красным командованием, был дан пароль свергать красных командиров и группироваться под общим командованием Махно.

Глава седьмая

Великое отступление махновцев и их победа

Нами было указано, что Махно, уйдя с поста командующего повстанческой армией, удалился с небольшим кавалерийским отрядом. Он ушел в сторону г. Александровска. Здесь, несмотря на то, что большевики охотились за ним на фронте в районе ст. Гяйчур, он успел официально сдать должность и дела повстанческой дивизии новому командиру бригады, только что прибывшему от большевиков. Передачу дел Махно совершил для того, чтобы прямо, открыто и спокойно уйти с поста командира и чтобы большевики не имели никакого основания обвинить его в чем бы то ни было, касавшемся дел дивизии. Во всем этом было много тонкой игры, которую Махно вынужден был вести и из которой вышел с честью.

Тем временем наступление Деникина принесло новые беды широкому трудовому населению. Масса беглецов из крестьян, спасаясь, потянулась к Махно как к народному руководителю. К нему же устремились многочисленные повстанцы, разбросанные по району. В неделю-другую вокруг Махно сформировался совершенно новый революционно-повстанческий отряд. С этим отрядом и с некоторыми частями основной повстанческой армии, прибывшими под Александровск, Махно стал сдерживать деникинцев, медленно отступая, стараясь уяснить создающиеся условия и сориентироваться.

Деникинцы, быстро распространяясь по Украине, все время не упускали Махно из вида, помня, каких громадных усилий и жертв он стоил им в течение прошедшей зимы. Против него они выставили особый корпус войск, состоявший от 12 до 15 полков кавалерии и пехоты. Но это была война не только с армией Махно. Почти все села махновского района, занятые деникинцами, подвергались разгрому и опустошению: крестьян грабили, насиловали, убивали. Офицерство мстило им за революцию.

В первый же день по занятии деникинцами Гуляй-Поля было расстреляно множество крестьян, население разгромлено; сотни бричек и телег с награбленным добром казаки Шкуро отправили на Дон и Кубань. Почти все еврейские женщины села были изнасилованы.

Поэтому за отступавшей армией Махно из разных сел двинулись тысячи крестьянских семейств со своим имуществом и скотом. Образовался громадный обоз, растянувшийся на сотни верст. Это было поистине великое передвижение народа, обширное «царство на колесах», двигавшееся вслед за армией на запад. По пути отступления эта огромная, сковывающая войско масса беженцев постепенно таяла, оседая по разным местам Украины. Большинство из этих беженцев лишилось навсегда своего крова и имущества, а многие и жизни.

Первоначально Махно закрепился на Днепре, под городом Александровском, и некоторое время удерживал за собой Кичкасский мост[17]. Затем, ввиду превосходящих неприятельских сил, отступил на Долинскую, а оттуда под г. Елисаветград. К этому времени советские войска утратили самостоятельное значение на Украине. Часть их была уведена в Великороссию, а оставшиеся начали колебаться, проникаясь недоверием к своему командному составу.

Для Махно подошел удобный момент перевести их в свои ряды.

Но внимание его в это время было сосредоточено на другом.

Уже давно на фоне украинской революционной действительности двигалось темное пятно, с которого Махно все время не спускал глаз. Это – григорьевщина.

Хотя она после первых дней своего выступления против советской власти и пошла быстро на убыль, однако окончательно не разложилась; Григорьев закрепился несколькими отрядами в Херсонской губернии и повел партизанскую войну с большевиками. Общая численность отрядов, рассеянных по губернии и находившихся под его влиянием, достигала нескольких тысяч человек. Отряды эти часто делали налеты на небольшие красноармейские части, разоружали их, занимали местечки, разрушали железные дороги. Последняя мера практиковалась ими больше всего. Способ порчи железных дорог у Григорьева был следующий: из шпал на протяжении двух-трех рельсов вынимались все костыли; в одном месте, на стыке, рельсы разъединялись между собою; к свободному концу рельсы припрягалось несколько пар здоровых волов, которые и загибали в полукруг все освободившиеся от шпал рельсы.

Григорьев оказался довольно искусным руководителем партизанского метода войны. В районе Знаменки, Александрии и Елисаветграда господствовал скорее он, нежели большевики. Однако борьбу с советской властью Григорьев вел не по революционным мотивам, а по личным и, по сути, – контрреволюционным. Не имея какой бы то ни было устойчивой идеологии, он хватался за то, что было ближе: сначала за петлюровщину, потом – за большевизм, затем вновь за петлюровщину, а под конец – за деникинщину.

Григорьев был несомненно контрреволюционер и авантюрист, но район и масса, им руководимые, были революционны. Их-то и решил Махно включить в общее число революционных сил. Сделать это можно было, лишь насильственно удалив Григорьева и его штаб. Махно с присущей ему резкостью и прямотою решил публично разоблачить и убить Григорьева. Государственники-большевики, воевавшие с Григорьевым