конференции в Принстонском университете, основывает свои утверждения на том, что уже во время фестиваля в Байройте в 1940 году Гитлер считал, что война проиграна. Понадобилось еще некоторое время на то, чтобы Гитлер, потрясенный событиями декабря 1941 года, снова испытал это ощущение.

Из клятвенных заверений очевидца событий Николауса фон Белова

Я входил в близкое окружение фюрера и имел возможность судить о его внутреннем мире, о местах, где он принимал решения. Тому, кому он пожимал руку, и тем, мимо кого он проходил, было совсем незаметно, что происходило в его душе. Под «близостью» я понимаю временное измерение, а не просто физическую близость («близость, при которой чувствуешь запах другого»). Наблюдение за тем, как он себя вел в определенное время суток («близость как мера времени»). Освободившись от дневных забот, по ночам вокруг фюрера в креслах сидят его приближенные. А в иной день Гитлер собирает своих сотрудников рано утром. Так человек и познается. «Второе пробуждение», то есть пробуждение уже после подъема, умывания, одевания, у рейхсканцлера нередко продолжалось до полудня. Мы, адъютанты, всё время подле него. Мы беспокоили его даже меньше, чем его собака, которая всегда требовала внимания, пока мы практически незаметно работали на ее хозяина.

Хочу оговориться заранее: Гитлер не обладал «орлиным взглядом». Несмотря на всю односторонность его решений, мне казалось, что его взгляд не был направлен на захват чужих территорий. Так называемый «уверенный взгляд» – это манера, которую фюрер, вероятней всего, почерпнул из учебников двадцатых годов по мимике. То, на чем он удерживал взгляд, в долгой перспективе не представляло для него интереса, он не хотел этим завладеть. В некотором смысле он лично не интересовался имуществом. «Короткий воспринимающий взгляд», когда в его поле зрения попадает мебель, предметы искусства, – после этого он снова с головой погружается в официальные дела. Я бы назвал его взгляд «нацеленным на реальность». Жадный лишь во время внезапного приступа голода, пока не проглотит пару ложек супа. Жадность в его взоре, впрочем, не направлена на достижение долгосрочных целей. Подтверждение этому я нахожу в факте, что взгляд Гитлера никогда не был блуждающим. О завоеванных им странах он не имел никакого представления. Он совершенно не готовился их посетить. Как легко было бы организовать визит в Северную Норвегию. Или поездки из Винницы к Черному морю. Ничего подобного!

Взгляд на карту с широкими и цветными пометками офицеров Генерального штаба всегда был изучающим, не «поглощающим». Вне всяких сомнений, нереалистичная, «абстрактная составляющая» его решений, их внутренняя форма, относится к иному уровню, нежели уровень внешних чувств. Я называю это логикой. Она, впрочем, подпитывается и смешивается с «силой воли». То есть речь идет о модулированной логике. На стороне воли больше клеевой массы для «мысленных построений», чем «обрывочных мыслей», которые постоянно приходится пережевывать и связывать воедино. Настойчивость, с какой он преследует однажды совершенную ошибку, исходит не из взглядов, а от предыдущих действий. В 20‐х годах он что‐то написал о России. Теперь же речь идет о том, чтобы держаться за это написанное, как за развевающееся на ветру пальто.

Нет, мне нельзя смотреть на фюрера. Он раздражается, если я пристально на него смотрю. Я могу на него смотреть, лишь когда он не смотрит на меня.

«Танковая дивизия на ногах»

Танкисты 6‐й танковой дивизии, из последних усилий воли, но уже в значительной степени обескураженные, продвинулись на несколько километров в направлении Москвы, несмотря на противотанковые ежи, установленные казахским генералом Панфиловым на Волоколамском шоссе, но затем, лишившись всех танков, заваленные снегом, они отступили пешком и залегли на морозе по обеим сторонам дороги под Волоколамском. В варежках они стрелять не могли; а если они их снимали, то голые пальцы моментально прилипали к оружейному металлу. 6‐я танковая дивизия, квартирмейстером которой на родине, в Падеборне и Вуппертале, был сам граф Штауффенберг, считалась элитной дивизией. Ее эмблема – «скачущий всадник». В мирное время эта танковая дивизия, отличавшаяся быстротой реагирования и запросто, словно скаковой жеребец, преодолевавшая все препятствия, насчитывала 17 тысяч человек, и никогда до того не оставляла родину. Теперь же, без всякой на то субъективной причины, мужчины стояли или лежали на земле чужой.

Илл. 62. Солдаты 6‐й танковой дивизии с мелкорослой крестьянской лошадью. То, что осталось от танков, находится примерно в 20 км к востоку – металлические фрагменты, до которых невозможно добраться. У танковой дивизии еще нет передвижной ремонтной мастерской, она появится лишь в 1942 году. Поврежденные танки приходилось переправлять по железной дороге в Германию, а затем снова доставлять на фронт. «Руины былой дерзости» так навсегда и остались на шоссе, занесенные снегом, обдуваемые ветрами. Механики-водители танков, которым приходилось до года провести на учебной скамье, ценный контингент, чувствовали себя оторванными от своего профессионального занятия. Они не очень подходили на роль пехоты. Морозно. Всего два месяца назад русские считали их «профессиональными победителями». Теперь же немецкие офицеры и солдаты пытаются убедить друг друга, что они всё те же, какими были во Франции весной 1940 года. Но сейчас ОТ ИХ ВОЕННОЙ УДАЧИ ОСТАЛИСЬ ЛИШЬ ПУСТЫЕ ГИЛЬЗЫ

Илл. 63. Эскиз Пауля Клее для занятий в одном из классов Баухауса. «Земное притяжение» = «вертикальное направление к центру Земли». Абстрактная кривая ведет к конкретному

4. «Власть скрывается под штукатуркой» / плач о потерянной перестройке

Илл. 64.

Илл. 65.

Илл. 66.

Илл. 67.

Илл. 68.

«В крахе империи было нечто непрактичное»

Мародерский взгляд был чужд Джеймсу Бейкеру III. Его взгляд был, скорее, взглядом рассудительного юриста с юга США. В 1991 году он, в должности госсекретаря США, путешествовал по распадавшемуся СССР. Подобно арбитражному управляющему по делу о банкротстве, стремящемуся уладить проблемы без официального мандата, в качестве представителя иностранной сверхдержавы он посещал собрания партийных комитетов, где принимались решения, и беседовал с ответственными лицами (чьи компетенции стремительно менялись). Он многое замечал, врожденная наблюдательность. На встречах в главном здании Генерального штаба Советской армии был крайне сосредоточен. Не позволял себе говорить о государственных переворотах. Не отдавал предпочтение ни одной из сторон. Функционеры огромной страны чувствовали себя неспокойно в своих кабинетах. Юрист из