Лучше бы не спрашивал. Ее чуть не вывернуло, аж пятнами пошла от злости.

– Езжайте да сами спросите! – зашипела Брунхильда сквозь зубы.

Уже и обед готов, а графа нет. Думали садиться за стол обедать, как прискакал мальчишка с северной дороги и закричал:

– Граф едет!

Люди из деревни и солдаты, что были тут, выходили к дороге смотреть графа, да разве его разглядишь?! Граф уже немолодой, он в карете передвигается. Карета подкатила к самому шатру, форейторы открыли дверь, откинули ступеньку. Разминая ноги, наружу вышел граф. Волков и все остальные низко ему кланялись. А граф сразу подошел к кавалеру, взял за плечи, обнял, жал руку и улыбался.

Кавалер пригласил его к столу.

– А где же несравненная Брунхильда? – поинтересовался граф, усаживаясь на почетное место. Волков ему даже свое кресло уступил.

– Тут, в шатре. Максимилиан, пригласите госпожу.

Максимилиан едва начал говорить, что гости прибыли и ждут госпожу, как из шатра раздался такой крик, что и Волков, и граф его прекрасно расслышали:

– Подождут! Как надобно будет, так и выйду.

– Не в духе? – с улыбкой поинтересовался граф.

– Второй день платья мерит, вчера в городе была, купила что-то, и, кажется, опять все не то, – развел руками Волков.

И господа понимающе засмеялись.

Но граф смеялся не очень живо, находился он в волнении, то было заметно. И, видя такое волнение, Волков и вправду стал думать, что Брунхильда права насчет намерений графа.

Они сидели под навесом, на легком ветерке. Мария принесла стаканы с вином, тарелки с сыром и ветчиной, с привезенными вчера из города фруктами. Поначалу разговор шел о пустяках: о погоде, о скорой жатве и видах на урожай.

Кавалер начал было хвастать, что рожь и овес у него уродились, но граф слушал его вполуха, а к угощению даже не прикасался. Только вино пил, да и то пару глотков от волнения.

И тогда Волков спросил его напрямую:

– Господин граф, вижу, что-то гнетет вас.

– Да, да, – кивнул граф, словно собираясь с духом. – Да, для того и приехал. Хотел людей послать, но подумал, что лучше сам вам все скажу.

– Так уж говорите, чего вы стесняетесь. Если то в моих силах, так помогу вам. – Волков, кажется, и сам начинал волноваться.

– Приехал я говорить по делу щепетильному. – Гость замолчал, вздохнул и продолжил: – Приехал говорить о сестре вашей.

«Решился все-таки, старый хрыч, – подумал кавалер с неприязнью. – Значит, права была Брунхильда. Головой дурак тронулся на старости лет».

– Все мысли в последнее время только о ней, о вашей сестре. Спать ложусь и о ней грежу, – продолжал фон Мален. Волков молчал, слушал этого немолодого человека. – Вы как мужчина должны меня понять, я словно в молодость вернулся. Мне она ночами снится, и знаете, я стал снова чувствовать в себе силу.

– Я рад, граф, – слегка настороженно произнес кавалер, – что Брунхильда пробудила в вас юношу.

– Да-да, точно. Я словно помолодел. – Он помолчал. – Помолодел. Вот и… хотел поговорить с вами.

– Я слушаю, граф.

– Думаю, что вы бы осчастливили меня, если бы соблаговолили отдать сестру вашу, девицу Брунхильду Фолькоф, за меня замуж.

«Черт старый! – Волкову граф вдруг стал противен. – Приехал забрать у меня мою женщину. А не размозжить ли тебе твою дурную башку?»

– Если бы вы согласились, то сделали бы меня счастливейшим из людей, – продолжал граф с поспешностью юноши. Он словно уговаривал Волкова, торопился сказать ему все, прежде чем кавалер откажет. А Волков молчал. – И найдете во мне преданнейшего друга и родственника.

Кавалер прикидывал все «за» и «против». Да, о лучшем союзнике, чем граф, и мечтать не приходилось, но отдавать за него Брунхильду… Было жалко. Очень жалко. Кавалер вдруг понял, что за последнее время она стала ему очень дорога. Из всех людей, что окружали его, больше всего он дорожил именно этой распутной, хитрой и взбалмошной женщиной. Она была ему дорога едва ли не больше золота, что хранилось в его сундуке.

И тут же его кольнула неприятная и абсолютно новая для него мысль: может, Брунхильде будет и лучше стать женой графа. Для девушки, родившейся в вонючей харчевне, это будет доля неслыханная, судьба сказочная. Но пока Волков еще не был готов решиться на такое и дать согласие. Не мог он так просто отпустить свою ненаглядную женщину. Он еще подумал о том, что она, роскошная, ляжет на кровать к этому старому дураку, у которого уже половины зубов нет. И ляжет на перины, как привыкла ложиться летом в жару, без всякой одежды. А старик будет гладить ее по заду, как Волков гладит. Да прикасаться к ее лону, трогать волосы внизу ее живота.

«Размозжить бы тебе башку, старый дурак, – подумал Волков, глядя на графа, – взять бы клевец да дать с размаха тебе по макушке, чтобы железо утонуло в твоей глупой черепушке».

Но так он только думал, говорил же графу совсем другое:

– Друг мой, может, вы и удивитесь, но после бала у вас многие достойные господа графства стали считать мою сестру, Брунхильду Фолькоф, достойной для себя партией.

– Ни секунды в том не сомневаюсь, – заверил его фон Мален. – Иначе и быть не могло. На балу не нашлось девы прекраснее вашей сестры.

– А вы, как я понимаю, уже были женаты? – продолжал Волков.

– Дважды, друг мой, дважды.

– И дети ваши все ваше имущество унаследуют.

– Уже, друг мой, все поделено.

– А что же будет с моей сестрой и, если даст Бог, с ее детьми, когда Господь призовет вас? Молодой граф просто выгонит ее из замка. Куда она пойдет с детьми?

– Это абсолютно справедливый вопрос, – признал граф.

– Поэтому иные соискатели руки моей сестры более предпочтительны для нас. Пусть и не так знатны они, как вы, имя их не так знаменито, но в их владениях сестра моя будет первой дамой и госпожой, дети ее станут первыми наследниками тех владений, ей не придется нищенствовать после смерти мужа.

– Это абсолютно справедливое замечание, – опять согласился фон Мален. Это было странно слышать, но граф соглашался. И продолжал: – А если я решу этот противоречие, и противоречие сие будет разрешено к удовольствию вашей фамилии, тогда я могу рассчитывать на благосклонность вашу, как ее опекуна?

– Возможно, – сказал Волков. – Думаю, что в случае гарантий вы будете первым претендентом на руку моей сестры.

– Большего от вас я услышать и не хотел. – Граф вздохнул. – Как хорошо это будет, когда я возьму замуж вашу сестру, а вы возьмете замуж