и покачала головой. Какое мне дело до нарядов? Это все было ловушкой. Ловушкой фейри, заманивающих меня, пытаясь заставить меня забыть о моей воле. Но я не была дурой. Я не буду соблазнена ароматными ваннами и красивыми платьями.

Но… я не могла стоять голой весь день. Существам было так тяжело одеть меня?

— Ладно, — прорычала я и подняла руки, как указывала женщина-лань.

Она и существо из прутьев оживленно заработали. Платье было легким, мягче любой ткани, с которой я сталкивалась. Тут не требовалось сложное нижнее белье, складки ткани естественно ниспадали с моей фигуры, подчеркивая нужные места. Я вскрикнула, ощутив, как что-то двигалось на пояснице. Я оглянулась, попыталась понять, что происходило. Женщина-лань издала звук, похожий на смех, и отвела меня к зеркалу. Я увидела, что живые лозы двигались сзади, пересекая мою кожу, зашнуровывая платье. Это беспокоило.

Но эффект потрясал. Я повернулась к себе в зеркале, и мой рот медленно раскрылся.

— Семь богов! — выдохнула я. — Это… это я?

Тяжелая жизнь дочери столяра в округе Элли дала мне худое мускулистое тело со ступнями и ладонями, слишком большими и мозолистыми, чтобы быть изящными. Моя кожа была обветренной, а волосы — жесткими. Я была крепкой, здоровой девицей, лишь раз в жизни переживала из-за красоты… и то было пять лет назад. Пять лет назад, в ночь Весеннего фестиваля, когда я танцевала на лугу. Когда Келлам Леокан смотрел на меня так, что я осмелилась надеяться, что он считал меня милой. Глупая мысль. Я давно ее раздавила.

Я смотрела на себя, и вопрос вернулся. А еще ответ: я была милой. Можно было даже считать меня красивой. Женщина-лань словно заколдовала мои жёсткие волосы, и теперь они лежали на моих плечах шелком, медовые пряди сияли здоровьем. Моя кожа была белой, с румянцем, идеально оттененная лавандовым платьем. Моя фигура все еще была прямой и мускулистой, но платье смягчило углы тела, подчеркнуло изгибы. Мои ладони и ступни все еще были большими, но тут они так не выделялись. Мои сломанные ногти блестели не совсем естественно.

Женщина-лань появилась за мной в отражении, ее странное звериное лицо улыбалось. Она погладила мои волосы, проворковала слова, похожие на лесть. Я невольно улыбнулась — слабо, чуть изогнув губы.

Видел бы меня сейчас Келлам. Может, он все-таки поцеловал бы меня.

Моя улыбка пропала через миг, в стене открылась до этого незаметная дверь. Высокая женщина-фейри с желтыми волосами пригнулась, чтобы войти. Она поймала мой взгляд в зеркале, ее кошачьи глаза медленно скользнули по лавандовому платью взглядом.

Женщина-лань воскликнула и поспешила к фейри, кланяясь и бормоча на своем языке. Она указала на что-то в руках женщины — корону. Корону из отполированных рогов, каждый кончик был украшен покачивающимся драгоценным камнем. Наверное, аметистами, но я не была уверена.

Женщина-лань была расстроена. Она указывала на корону, качала головой и указывала на меня, при этом постоянно говоря. Женщина-фейри не слушала ее, прошла по комнате, ее водное платье шло рябью от каждого шага. Она встала за мной, была на голову выше меня в зеркале.

— Твоей служанке не нравится, какой головной убор я для тебя выбрала, — сказала она, вскинула голову и подняла корону с рогами на мою голову. Эффект был красивым, лиловые камни идеально сочетались с платьем.

Но женщина-лань, кланяясь и потирая пушистые ладони, тихо возражала, ее глаза нервно сияли, словно она боялась, что ее поймают на незаконном поступке. Я перевела взгляд с нее на лицо женщины-фейри. Что-то было не так, но я не понимала, что. Что-то, что, наверное, не понравится моему жениху.

Если так… я поправила корону, чтобы она удобнее сидела на голове. Я поймала взгляд женщины-фейри в зеркале, увидела там понимание. Это пропало так быстро, будто мне показалось. Но, может, и нет.

Может, у меня был тут союзник.

— Ты готова, смертная женщина, — фейри чуть склонила голову. — Да пройдет празднование.

27

Келлам

Я поежился, шагая в тенях высоких деревьев. Не от страха, по крайней мере, я пытался себя в этом убедить. От холода. Я был лишь в штанах и тонкой рубашке. Ни мантии. Ни обуви. Даже волосы свободно ниспадали вокруг плеч, а не были заплетены в косичку, как обычно.

Матушка Улла выразилась ясно — я не должен выглядеть опасно. Я должен был показать, что на мне не было спрятано заклинаний.

Я скривился, шагая босиком по узкой тропе. Мои нежные ступни не привыкли к такому грубому обращению. Я часто гадал, как Фэррин могла бегать без обуви. Но она всегда была как дикое создание леса.

Я шел по тропе, которая тянулась глубже в Шепчущий лес. Я надеялся, что направление было верным. Матушка Улла дошла со мной до ее дома, направила меня по тропе, но узкие тропы, по которым я шел, были такими похожими и извивающимися, что было сложно понять, что было тропой, а что — примятой землей, где недавно пробежал заяц. Я редко ходил в лес. Я предпочитал оставаться на свете солнца, ходить по правильным дорогам. Я лишь раз заходил в Шепчущий лес с Фэррин, и это было годы назад.

Но я продолжил идти, ругаясь и кривясь от каждой палки и камня, которые мои ноющие ступни находили по пути. Воздух пах ранней весной, влагой и только раскрывшимися листьями, с которых капала роса, еще не испарившаяся на солнце.

Я задержался. Я покачал головой и продирался через кусты, прутья рвали мою рубашку, цеплялись за волосы. Стоило вернуться домой раньше, не оставаться в университете на полные пять лет. Я мог хотя бы навещать округ. Может, если бы делал это, смог бы найти ее, поговорить с ней хоть раз… может, тогда я мог бы надеяться. А так…

Мое сердце дрогнуло. Я знал, что надеяться не стоило. Я видел, как она смотрела на меня вчера. Она явно не разделяла мои глупые мечты, которые я хранил последние несколько лет. У меня был шанс, но не хватило смелости попробовать. Но я думал, что она будет ждать меня? Хотя я молчал пять лет? Надежды не было. И затея моя была безнадежной.

Но мне нужно было попробовать. С надеждой