нас, даже если бы он был обучен, он не смог бы читать мысли. Он не маг, Далаха. Я уверен, он давно понял, что его дорогой кузен Трайам ненавидит его до глубины души и возмущен тем фактом, что человек на десять лет моложе его унаследовал титул, который он так сильно хочет. Трайсу не доверяет Трайаму настолько, насколько он мог бы бросить монету, но помимо подтверждения, что его общие подозрения оправданы, Истинное Зрение больше нигде ему не поможет. Хотя, возможно, сочетание его недоверия к Трайаму и любого Истинного Зрения, которым он мог обладать, могло бы объяснить, почему он должен был испытывать такую неприязнь к любовнице своего кузена. - Он взмахнул рукой в отбрасывающем жесте. - С другой стороны, действительно ли это имеет значение? Тебя действительно волнует, насколько сильно ты можешь не понравиться Трайсу? Я имею в виду, ты планируешь убить этого человека, Далаха, так какое это имеет значение, если он не особенно заботится о тебе?

- Это вообще не имеет значения, - сказала она, - за исключением того, что он не спускает с меня глаз, что помешало мне проникнуть в его дом так, как мне удалось в Кэйлате. Я не хотела слишком сильно рисковать, поэтому не смогла устранить его или вмешаться в дела таких людей, как Салтан.

- На самом деле нет никакой необходимости устранять Салтана с дороги, - сказал Варнейтус после краткого размышления. - Или, скорее, мы можем позволить Трайаму разобраться с этим, как только Трайсу умрет. В этом-то вся прелесть. С этой точки зрения нам не нужно было ничего менять.

- Знаю. Однако я все равно чувствовала бы себя лучше, если бы лучше контролировала ситуацию.

- Никогда не бывает такой вещи, как слишком большой контроль, - согласился Варнейтус. - Тем не менее, это звучит так, как будто у тебя все в руках. Что действительно важно, так это подтолкнуть дев войны к надлежащей провокации, а не к тому, отреагирует ли Трайсу на это именно так, как мы от него хотим. В конце концов, - он откинулся назад с широким жестом и ледяной улыбкой, - когда придет время, будет иметь значение не то, что произошло на самом деле, а то, что все подумают о происшедшем.

Глава двадцать первая

- Лиана, это Гарлана Лорэйналфресса. Она будет твоим наставником во время твоего испытательного срока.

Лиана увидела очень молодую воительницу, не более чем на шесть лет старше ее самой. Гарлана была значительно ниже Лианы, с каштановыми волосами и карими глазами. Она выглядела так, как будто должна была улыбаться, но в данный момент выражение ее лица и язык тела были трезво внимательными, почти бесцеремонно деловыми. Она стояла как на параде, слегка расставив ноги и сцепив руки за спиной, ее внимание поровну делилось между Лианой и Эрлис Ранафрессой. Эрлис была светловолосой, кареглазой сотницей - что примерно соответствовало званию капитана в королевской армии и армии империи Топора - которая, казалось, отвечала за подготовку новых... рекрутов "дев войны". В свои сорок три года она была немного старовата для своего звания, но выглядела как компетентный, деловитый человек. Возможно, левая рука, которую она потеряла чуть выше локтя, объясняла, почему она не поднялась выше в звании. Она очень напоминала Лиане женскую версию сэра Джалэйхана Суордспиннера.

Они втроем стояли на мокрой траве за крытым тренажерным залом, и Лиана чувствовала себя так, словно оделась неподобающим образом для официальной вечеринки. Дома она все чаще надевала кожаные брюки и халат, о которых сожалела ее мать, но на этот раз именно она казалась ужасно переодетой по такому случаю. Эрлис и Гарлана обе были одеты в традиционные одежды воительницы, чари и ятху. Первое представляло собой короткий зеленый килт, доходивший едва до середины бедра, а второе было чем-то, что можно было бы описать (в момент крайней благотворительности) как короткий, сокращенный - очень сокращенный - лиф. Но у него не было косточек, и так получилось, что он был сделан из мягкой, как перчатка, кожи с подкладкой из ткани. В то время как основная поддержка обычного лифа приходилась снизу, практически не нагружая плечи, ятху был оснащен регулируемыми пряжками плечевыми ремнями, которые пересекались на лопатках владельца. Он был короче, облегающее и прочнее, чем любой обычный "лиф", который Лиана когда-либо видела. Она предполагала, что может видеть, где эта поддержка может пригодиться, но вряд ли нуждалась в ней. По крайней мере, пока. Гарлана, с другой стороны, хотя и была ниже Лианы ростом, но обладала значительно большим бюстом, что ее ятху делал вполне - можно даже сказать, чрезмерно - очевидным.

Хотя Лиана слышала рассказы о "распущенных" и "шокирующих" нарядах дев войны, она никогда на самом деле не видела их, пока не добралась до Кэйлаты, и обнаружила, что у нее несколько двоится мнение о них. Они, конечно, казались достаточно практичными, но все же... Тот факт, что обе девы войны также были босиком, несмотря на холодный весенний ветерок и грязную почву под ногами, в то время как она все еще была в сапогах для верховой езды, также не заставлял ее чувствовать себя менее нарядной.

- Гарлана, это Лиана Хэйнатафресса, - спокойно продолжила Эрлис, и все тело Лианы напряглось.

Ее беспокойство по поводу чего-либо столь же незначительного, как то, что она могла или не могла носить, мгновенно исчезло, и ее голова дернулась, пытаясь повернуться к Эрлис. Она вовремя остановила себя, но это было тяжело, очень тяжело. Это был первый раз, когда кто-то назвал ее так, и потеря имени ее отца поразила ее, как удар топора. И все же она знала, что это произойдет. Каждая дева войны была юридически известна под именем своей матери, а не под какой-либо фамилией, которую она могла носить до того, как стала девой войны. Это было не так, как если бы у Лианы был выбор - у нее его не было - или как если бы она не любила свою мать или ненавидела быть известной как дочь Хэйнаты. Но ей все еще казалось, что в тот момент, когда Эрлис впервые назвала ее по имени матери, она каким-то образом бросила своего отца, и это причиняло боль. Возможно, это было еще больнее, потому что, в некотором смысле, какая-то маленькая, глубоко спрятанная частичка ее настаивала на том, что именно это она и сделала.

Но как бы это ни было больно, она