череп. Из него выползает змея и кусает Одда в ногу. Таким образом, различаясь в деталях, рассказ этот, по сути, очень похож на тот, что включен в нашу летопись. Возможно, что источник его общий – дружинные сказания. Из Руси в Скандинавию он мог быть занесен теми варягами, которые возвращались на родину после службы в дружине древнерусских князей.

10. «Русь» и «Русская земля» в узком смысле

Русские историки уже не раз обращали внимание на неоднозначное понимание летописцами XII-XIII веков смысла понятий «Русь» и «Русская земля»: помимо того, что Русью и Русской землей называли тогда все восточнославянское государство, имело хождение и более узкое употребление этих хоронимов – для определения сравнительно небольшой области вокруг Киева, Чернигова и Переславля.

Из послевоенных историков большое внимание исследованию этого вопроса уделили А.Н. Насонов и Б.А. Рыбаков. Оба автора в конечном итоге пришли к сходному выводу о том, что историческая обстановка XII-XIII веков не давала никаких поводов для объединения Чернигова, Переславля и Киева в какое-то общее целое со своим названием, поскольку здесь в то время располагались Киевское, Черниговское, Переславское и Северское княжества – политически независимые и часто враждебные друг другу государственные образования. Следовательно, единство это должно было существовать в более раннюю эпоху. «Очевидно, – пишет Б.А. Рыбаков, – для XI-XIII вв. единство южной Руси было только историческим воспоминанием, не находившим себе соответствия в политической и культурной обстановке того времени. Следовательно, для определения времени и условий сложения единства южной Руси нам необходимо перешагнуть через рубеж летописных и археологических данных X-XII вв. и пойти на несколько столетий вглубь».

Гипотеза Б.А. Рыбакова хорошо известна. Суть ее состоит в том, что в V-VI вв. в Среднем Приднепровье существовал могущественный славянский союз под названием Русь, объединявшем летописных полян и северян. Позже, к Х веку, он распространил свою власть на всю восточную ветвь славянства, однако воспоминания о ранних границах этого союза сохранились до XII-XIII вв. Таким образом, по мысли Б.А. Рыбакова, говоря о «Руси» и «Русской земле» в узком смысле летописцы имели в виду территорию занимаемую этим союзом семьсот лет назад. А.Н. Насонов был более осторожен в своих предположениях. Хотя он тоже не сомневался в существовании союза Русь, но относил его возникновение к IX в. и связывал с теми племенами, которые платили дань хазарам.

Эти положения в целом получили признание, хотя нельзя сказать, что они были приняты безоговорочно. В свое время Д.С. Лихачев, полемизируя еще с выводами Тихомирова, обращал внимание на то, что в «Повести временных лет» (памятнике начала XII века) мы не находим употребления хоронимов «Русь» и «Русская земля» в узком смысле. Между тем, если предполагать, что хоронимы эти имели очень давнее происхождение, появились значительно раньше самого Древнерусского государства и были в ходу вплоть до монгольского нашествия, естественно ожидать самое широкое употребления их в сочинении летописца начала XII века. Однако, ничего подобного мы не наблюдаем. Даже описывая современные ему события 90-х гг. XI в. летописец всегда говорит о Руси только в широком смысле. Нет никаких упоминаний о «Руси» и «Русской земле» в узком смысле также и у Владимира Мономаха, хотя он включил в свое «Поучение» перечисление всех своих многочисленных поездок. Эти географические понятия входят в оборот южных летописцев уже в посленесторовскую эпоху, примерно с 30-х гг. XII в. Если само по себе это обстоятельство еще не может служить веским доводом для опровержения концепции о раннем происхождении хоронимов «Русь» и «Русская земля», оно все же нуждается в каком-то объяснении, которого мы не находим ни у Б.А. Рыбакова, ни у А.Н. Насонова.

Есть в их теории и другие спорные моменты. Так, если собрать все свидетельства летописцев о «Руси» и «Русской земле» в узком смысле, то они не без труда накладываются на ту область, которую, по историческим и археологическим данным, занимали в древности поляне и северяне. Рыбакову пришлось, к примеру, отбросить совершенно ясные свидетельства летописи о том, что к «Русской земле» относились южнобужские города Бужевск и Межибожье, а также города Погорынья. Напротив, стараясь включить в понятие «Руси» побольше северских городов, он вынужден был оперировать достаточно двусмысленными сообщениями. Стародуб у Б.А. Рыбакова «русский город» только потому, что доверенный человек «из Руси» рассказывает Святославу о делах в Чернигове и Стродубе. Не менее спорно отнесение к «Руси» Новгорода Северского. Посемье же вообще оказалось в «Русской земле» только из-за того, что о владельце Курска, князе Всеволоде Ольговиче, сказано, что он владел «всей русской землей». Не разъясненным в концепции Б.А. Рыбакова осталось и слишком частое противопоставление летописцами Киева Чернигову и Переславлю, выделение его в какую-то еще более ограниченную область – «русскую землю в самом узком смысле».

Наконец, разбираемая теория целиком держится на молчаливом признании того, что понятия «Русь» и «Русская земля» для летописца совершенно тождественны. Никаких доказательств в пользу этого (заметим, очень серьезного утверждения) мы не нашли ни у кого, кто раньше касался этого вопроса и пытался так или иначе определить границы «Руси» и «Русской земли» в узком смысле слова. И это не смотря на то, что по наблюдению лингвистов, понятия эти достаточно долгое время не совпадали. Сошлемся, например, на мнение В.В. Колесова, представившего в своей книге много тонких наблюдений над значениями древнерусских слов. Он пишет: «Еще в начале XV в. совершенно четко разделялись понятия «Русь» и «Русская земля»». В.В. Колесов пришел к этому выводу на основании изучения художественных произведений Древней Руси. Однако то же самое можно сказать и об употреблении их летописцами. Из-за произвольного смешения «Руси» и «Русской земли» очевидно и пошли все неясности в определение их действительных границ. Поэтому попробуем в очередной раз провести анализ летописных свидетельств об этих топонимах, строго разделяя их между собой.

Итак, что же такое «Русская земля» в представлении летописцев XII-XIII вв.? На юго-западе к ней относили верховья Южного Буга. Здесь располагались города Ростислава Юрьевича Божевск и Межибожье. В 1148 г. князь Изяслав Мстиславич давал наказ Ростиславу: «иди въ Божьскый, пребуди же тамо… постерези земле руской оттоле…» Далее граница шла по верховьям Горыни, поскольку Владимирко Галицкий в 1152 г. обещает вернуть Изяславу «все русской земли волости»: Шумск, Тихомль, Выгашев, Гнойницу. Выше граница отклонялась на восток от Горыни, так как Дорогобуж не разу не назван летописцами русским городом. Не доходила она и до Припяти на севере, поскольку Туров нигде не упомянут в составе «Русской земли».

Большое значение для определения северной границы очерчиваемой нами территории имеет вопрос об отношении к ней Овруча. Обычно Древлянская земля безоговорочно исключается из «Русской земли»