Если Керенский не согласится безоговорочно связать свою судьбу с теми из своих коллег, которые защищают твердую последовательную политику, то чем скорее он уйдет, тем будет лучше. Правительство является таковым только по имени, и положение не может быть много хуже, чем в настоящее время; даже если оно уступит дорогу большевикам, то последние не будут в состоянии продержаться долго и рано или поздно вызовут контрреволюцию»[2727].

Вероятно, под влиянием именно этого разговора Коновалов предложил Керенскому срочно собрать кабинет, хотя в прессе главным побудительным мотивом называлось желание отреагировать на обращение ВРК к гарнизону. «Новая Жизнь» сообщала: «А.И. Коновалов немедленно отправился в Зимний дворец к А. Ф. Керенскому и указал последнему, что вмешательство Военно-революционного комитета является нарушением одного из главных условий при образовании коалиции — о полной независимости власти от влияний безответственных организаций. После обмена мнениями по этому поводу было решено немедленно пресечь всякие попытки к установлению двоевластия. Образ действий главнокомандующего Петроградским военным округом Полковникова был признан недостаточно решительным, ввиду чего все распоряжения А. Ф. Керенского отдавались уже не Полковникову, а начальнику штаба округа генералу Багратуни»[2728]. Что ж, князь Яков Герасимович Багратуни действительно был немного опытнее Полковникова.

Министр-председатель предложил Багратуни «ультимативно потребовать отмены телефонограммы той же инстанцией, по распоряжению которой она последовала»[2729]. Военно-революционный комитет должен отозвать своих комиссаров и вообще самоликвидироваться под угрозой репрессий. ВРК сделал вид, что испугался грозного предупреждения. Вечерний выпуск «Русской Воли» с удовлетворением констатировал: «Между штабом округа, военным отделом ЦИК и Военно-революционным комитетом было достигнуто полное соглашение по вопросу полной согласованности действий по подавлению ожидавшихся беспорядков. Как передают, в эту ночь городская милиция находилась в полном контакте с «красной гвардией»[2730]. Естественно, в советской версии революции такого факта соглашательства не было и не могло быть.

Ночью состоялось закрытое заседание Временного правительства. Керенский настаивал на более решительных мерах, в чем был поддержан большинством министров. Малянтович считал арест членов ВРК нецелесообразным, но обещал незамедлительно предложить прокурорскому надзору начать против них судебное преследование[2731]. Вездесущему корреспонденту «Новой Жизни» стало известно, что «поднят вопрос о привлечении к ответственности состава Военно-революционного комитета за телефонограмму, разосланную комитетом в части Петроградского гарнизона»[2732]. «Керенским было принято, по-видимому, решение, не выжидая выступления большевиков, начать активные действия».

Информация была правильной. Керенский пришел к выводу, что час наступления на большевиков наступил. В 23.00 Багратуни доложил план. Каждая часть гарнизона получала задание. Всем юнкерским и военным училищам Петрограда было приказано находиться в полной боевой готовности. Начальнику 2-й Петергофской школы прапорщиков было приказано немедленно отправить одну роту в Петроград. Командиры батареи гвардейской конной артиллерии из Павловска, Петроградского женского батальона, квартировавшего на станции Левашево, стрелкового полка увечных воинов, стоявшего в Царском Селе, получили телеграммы с приказом срочно выступать в столицу.

Было принято решение закрыть большевистские «Рабочий Путь» и «Солдат», а заодно правые газеты «Живое Слово» и «Новая Русь», что было вызвано «по-видимому, желанием проявить перед лицом умеренной демократии видимость беспристрастия»[2733]. Прокурору судебной палаты было приказано задержать большевиков, ранее арестовывавшихся за участие в июльском путче, но выпущенных под залог. Отключались идущие в Смольный телефонные линии.

Начальник Петроградской городской милиции Н. В. Иванов приказал всем комиссарам милиции подрайонов держать наготове резервы, непрерывно посылать подчиненных на обход подведомственных территорий, «возобновить необходимые обыски и облавы». Вдогонку дежурный инспектор городской милиции разослал «весьма секретный» приказ: «Ввиду поступивших сведений прошу усилить бдительность сегодня и особенно ночью»[2734].

Керенский также утверждал: «Сейчас же после окончания заседания правительства ко мне явился командующий войсками со своим начальником штаба. Они предложили мне организовать силами всех оставшихся верными Временному правительству войск, в том числе и казаков, экспедицию для захвата Смольного института — штаб-квартиры большевиков. Этот план получил сейчас же мое утверждение, и я настаивал на его немедленном осуществлении»[2735].

Большевики понимают опасность. В ночь на 24-е в Смольный введена более надежная пулеметная часть. К утру «по указанию Партийного центра восстания были срочно подтянуты к Смольному отряды революционных солдат и красногвардейцев[2736]. Смольный обрел вполне революционный вид. «Весь Смольный был превращен в боевой лагерь. Снаружи у колоннады — пушки, стоящие на позициях. Возле них пулеметы. Пулемет внутри с дулом, направленным в проходную дверь. Почти на каждой площадке, все те же Максимы, похожие на игрушечные пушки»[2737].

Керенский утверждал, что по его приказу «с фронта должны были в срочном порядке выслать в С.-Пб. войска, и первые эшелоны с Северного фронта должны были появиться в столице 24 октября»[2738]. Однако в разговоре по прямому проводу с Духаниным в тот вечер Керенский ни словом не обмолвился об этом. Министр-председатель выражал уверенность, что в Петрограде все хорошо организовано и с большевиками удастся легко справиться. Разговор шел даже о Быховских узниках. Войска с фронта? Керенский просил лишь прислать 150 офицеров для пополнения кадров милиции в провинции[2739].