Шрифт:
Закладка:
Рикхард взял меня за руку.
– Я бы хотел делать это каждое утро, Мэр, – сказал он как-то невероятно честно. – Варить кофе для тебя… тосты, вот, джемом мазать. Я до сих пор не могу простить себе, что шестнадцать лет назад просто ушел, ничего не сделал. Не вернулся. Что все так вышло.
Он смотрел мне в глаза.
– Ты с ума сошел? – шепотом спросила я.
Он покачал головой.
Это ведь представление, да? На публику. Признание, чтобы моя репутация не пострадала так сильно? Словно у нас не случайная встреча, а… что-то серьезное, очень давнее.
Осталось только сказать: «Жалею, что отдал тебя Эдварду» – было бы совсем красиво. Он ведь друг моего покойного мужа.
Но он не сказал. Только склонился к моей руке, поцеловал пальцы.
Потом, словно только вспомнив, повернулся к Бенедиктине.
– Простите нас, – сказал он. – Это я виноват. Заявился сюда ночью, Мэр не ждала меня, но куда ей деваться. Простите, – он поднялся на ноги. – Мне, пожалуй, пора, у меня скоро встреча. Мэр, а ты не сбегай, ладно? Хотя бы немного.
Это было так…
Я долго сидела, вся красная, глядя в чашку кофе перед собой.
И только когда он совсем ушел, осмелилась поднять глаза.
Бенедиктина смотрела на меня так, словно… я не могла понять. Странно.
– Вы меня осуждаете? – тихо спросила я. Сама не знаю зачем.
Бенедиктина вздрогнула, потом поджала губы, покачала головой.
– Я вам завидую, Мэрион. Он ведь вас любит. Я никогда не видела, чтобы мужчина делал такие вещи.
– Потому что я ему не жена.
Я тоже поднялась.
Все намного сложнее. И я не очень готова это обсуждать.
* * *
Я взяла свежую газету у портье, развернула, да так и осталась стоять.
«Императрица Одальберга тяжело больна».
«Сегодня ночью императрице стало плохо, к ней срочно приехал врач. О происходящем нам рассказал принц Хонрад…»
И фотография. Высокий худой парень, невероятно похожий на Рикхарда в юности, такие же кудри, такие же глаза… Он выглядит слегка испуганным… или, скорее растерянным. Словно репортеры неожиданно подловили его, а он не готов.
«Это не первый подобный случай, – рассказывает принц. – Матушка болеет уже давно, но об этом не хотели говорить, но сейчас скрывать бессмысленно». «А ваш отец? Он сейчас со своей женой?» «Нет. Ему никогда не было дела до нее. Должно быть, сейчас он у одной из своих любовниц».
Вот прямо так.
И именно сейчас…
Я стояла с этой газетой в руках, не понимая, что мне теперь делать.
Да, я не имею отношения к этому, но ведь сегодня Рикхард был со мной.
Очень надеюсь, репортеры не найдут меня? Вдруг они уже за дверью?
– Мэм? Простите, мэм?
Патрик, мой охранник подошел ко мне. После той истории в поезде он вернулся снова, в его верности не было сомнений.
– Вы уже видели газету? – хмуро спросил он. – У меня приказ увезти вас из города, пока не началась шумиха. Если вы уже позавтракали, прошу вас, соберите вещи и поедем со мной.
Внизу шумело море.
– Еще рома?
Не дожидаясь ответа, Рикхард подлил в мой бокал, да и себе тоже.
Небольшая уютная вилла на берегу, в стороне от городского шума, никого лишнего, даже прислуги – минимум, никаких чужих глаз. Я почти неделю здесь, но Рикхард пришел впервые. Впрочем, меня здесь никто не держал силой.
Он был какой-то серый, осунувшийся, кажется, даже похудевший за эти дни.
Взял бокал, выпил залпом и налил снова. Откинулся на спинку дивана.
Устал. Видно, что устал. Есть от чего, я читала в газетах.
– Проблемы с Ринзором, да? – осторожно спросила я. Сам он ничего не рассказывал, только пил и молчал, глядя на меня. – Я читала в газете, канцлер приехал…
– Это у Ринзора со мной проблемы, а не у меня с ними, – Рикхард прикрыл глаза. – Я Ульриха предупреждал. Не волнуйся, тут я знаю, что делаю.
Провел ладонью по лицу.
– Просто устал, – сказал он. – Голова трещит. Раньше я на подобные переговоры Лана посылал, но с некоторых пор у нас взгляды на политику разошлись. Так что… Не важно… даже не в политике… – он вздохнул, потер глаза. – Когда тебе надоест слушать мое нытье, ты скажи, – глянул на меня.
Я улыбнулась, покачала бокал с ромом в руке.
– Слушать про императорские проблемы так увлекательно.
Он фыркнул, слегка пьяно. Пришел сюда с бутылкой рома и уже выпил больше половины, я лишь чуть-чуть.
– Самое главное, что я хотел бы сказать своему сыну… – вздохнул Рикхард, допил ром из бокала, поставил на журнальный столик. – Самое главное – не жениться по политическим соображениям. Никаких, нахрен, принцесс. Дело даже не в любви. Счастлив ты или не счастлив в семейной жизни – твое личное дело и никого не касается. Только политика переменчива, и ты сам оказываешься заложником… К черту… дела надо улаживать иначе.
Что-то не так? – хотелось спросить его. Не так, конечно, это очевидно, что не так.
– Самое смешное, мне даже предлагают устроить развод, – сказал он. – Еще недавно мне самому казалось – это отличная идея. Такой повод избавиться и от нее самой и от всей той дряни, которая лезет… Ты даже не представляешь сколько… кто только ни пользуется поддержкой императрицы. Не то, чтобы это проблема, но всегда головная боль. А сейчас… Все это так некстати, – он взялся за бутылку, налил себе еще, но пить так и не стал, оставил на столе. – Хуже всего, я вообще не представляю, что делать с Хонрадом.
– Он переживает за мать, – сказала я.
– Да, он переживает за мать, все это понятно. И Лану прямо в рот готов заглядывать. Я знаю, что это моя вина, сам все упустил, но что теперь делать – не пойму. Если б не Хонрад, все было бы проще. А он ведь… дури еще через край, я сам таким был, отлично понимаю. Но…
– Что-то случилось?
– Да ничего. Поругались, – Рикхард сидел, откинувшись назад, закрыв глаза. – И с Ланом надо что-то делать. Знаешь, возможно нехорошо, но я даже рад, что с тобой все так вышло. Обошлось ведь… а он прокололся. Просто еще недавно я думал, что вполне могу Лану доверять. Даже, в какой-то степени, был готов закрыть глаза на то, что он спит с моей женой. Я и сам-то… да, у нас с Бергой давно ничего нет. А Лан… Регент при молодом императоре – это было бы так удобно.
– Регент? Тебя что, пытались убить?
Рикхард покачал головой.
– Сложно сказать. Были… знаешь, случайности, которые мне чудом удалось избежать. Тот же взрыв в Галендаре, когда твоему как бы мужу оторвало ногу… Я ведь должен был быть там, вышел на минуту… Но на Лана у меня ничего нет. Совсем ничего определенного. Никаких доказательств. А без доказательств… просто взять, что ли, его и пристрелить?
