Сестрёнка, я вижу, не воспринимает мои слова всерьёз, и возражение у неё железобетонное:

— Зато Ариэлю ты нравишься. Господину Ариэлю, — поправляется она.

— Господину Ариэлю нравится мой характер, склад ума, душевные качества. Сама подумай. Ариэль был давно знаком с красавицей Льяной, но не обращал на неё никакого внимания. Если бы дело было во внешности, он бы выбрал её.

— Я думаю, она ему отказала.

Рассказать правду? Едва ли Лизи готова услышать. Но позволить ей и дальше витать в её глупостях… опасно для неё же самой. Я не думаю, что ставка на внешность приведёт хоть к чему-то хорошему. Скорее, к горечи разочарования.

— Лизи, всегда найдётся кто-то более красивый. Если ты интересна только внешностью, то быстро проиграешь.

— Поэтому я и говорю, что тебе нужно принять ванну с омолаживающим зельем!

— Лизи, ты уже забыла, как тебя заперли? — жёстко спрашиваю я.

— Янри? — сестра… всё ещё не понимает, но настроение у неё портится.

— Тебя заперли, чтобы заставить меня делать то, что они хотели.

Лизи склоняет голову к плечу:

— А зачем ты заставила их заставлять? Ты же могла сразу слушаться госпожу Черис. Она такая добрая! Столько денег нам оставила! А потом пригласила в де Ривей… Здесь, конечно, лучше…

Лизи тоже заразилась безумием?

— Они хотели, чтобы я причинила вред Ариэлю.

Лизи хмурится:

— Но госпожа Черис такая хорошая…

— Потому что дала несколько монет? — сарказм так и рвётся. — Только хороший человек наймёт девочку из трущоб на роль фальшивой племянницы. Ради тех монет мне пришлось украсть имя Льяны де Ривей.

У Лизи на глазах выступают слёзы:

— Янри, прости-и-и-и!

Ну вот, довела. Ощутив укол вины, я напоминаю себе с чего разговор начался. И вообще, хотя для меня Лизи всегда будет маленькой сестрёнкой, она уже не малышка. И даже не ребёнок. Она подросток, который через несколько лет станет совершеннолетним человеком, полностью отвечающим за свои слова и поступки.

Я приобнимаю Лизи, глажу по спине:

— Я не сержусь на тебя, Лизи. Я хочу, чтобы училась оценивать не только сиюминутную выгоду, но и отдалённые последствия. Понимаешь?

— Да, — кивает Лизи, но как-то… неискренне.

— Хорошо, — я легонько щёлкаю её по носу. — Как только я освобожусь, мы вместе чем-нибудь займёмся. Да?

— Да!

Повеселев, Лизи бросает взгляд на пустое блюдо и загорается новой идеей — попросить у слуг чего-нибудь вкусного. Еда воодушевляет её больше баночек с чудодейственными бальзамами и кремами.

Снова оставшись в одиночестве, я возвращаюсь к чтению.

Кровавая Мимиэль была повержена, а её дочь — слишком слаба, чтобы оказать сопротивление уцелевшим человеческим магам, сплотившимся вокруг сына-бунтаря. Дом Мрарвей раскололся на де Мракай и де Ривей. Брат с сестрой поделили не только территорию, но и полное имя рода располовинили.

Новоявленная леди де Ривей была обречена, однако, как и когда-то мать, она сумела обернуть поражение в победу — откзалась от тьмы и приняла свет.

Переход должен был неизбежно убить её, однако случилось величайшее чудо — леди де Ривей выжила.

Добровольно представ перед судом, леди поведала, что была под принуждением. Кто бы сомневался, да? Она поведала, что бесконечно благодарна брату за спасение от материнских оков, что смена тьмы на свет подарила ей свободу, что она понимает ненависть магов и готова смиренно умереть за учинённые матерью зверства, если это принесёт людям хоть каплю облегчения. В общем, красиво наплела… Умирать леди де Ривей не собиралась — она между прочим призналась, что ещё будучи тёмной, несвободной, украла ключ от усыпальницы. А обретя свободу… она перво-наперво запечатала ключ, чтобы никто не смог освободить Кровавую Мимиэль. Почему не вернула ключ брату? Потому что хранить ключ на территории де Мракай опасно — сторонники Мимиэль ещё живы, и запечатать ключ в де Мракай означает облегчить им взлом усыпальницы.

Суд… признал леди невиновной, а я получила второй кусочек головоломки.

Те видения… Точнее, обрывки воспоминаний, которые я выхватила из памяти Льяны.

Первая леди де Ривей смогла обмануть и человеческих магов, и светлых эльфов, и сильфов — её обследовала комиссия. Она не перешла в свет. Она “слила” свою тьму в созданного из крови и магии двойника, использовала меня, точнее мою душу, в качестве клея, чтобы бездушный двойник не развалился. Свет же, который она якобы приняла, был чистой фальшивкой.

Вторая часть истории разворачивается прямо сейчас, ведь цель первой леди де Ривей осталась прежней — разбудить мать, вернуть в мир Кровавую Мимиэль.

Остался вопрос, ответ на который едва ли имеет хоть какой-то практический смысл — почему именно сейчас? Почему не десять лет назад, не сто, не двести? В самом начале дочь Мимиэль, вероятно, была под пристальным наблюдением, и она решилась на что-то, что изменило цикл её перерождений, но что-то пошло не так. Она потеряла память о прошлом? Ослабла? Не знаю… Факт в том, что Льяна меняется. Да, она не смогла вернуть силу. Я настолько сроднилась с её тьмой, что магия охотно мне откликается. Я вытягиваю пальцы на правой руке, и позволяю клубам серого дыма подняться с ладони. Магия мне послушна… Зато Льяна вернула свою личность. Возвращает…

Ариэль, как не вовремя!

Может, мне удастся дотянуться до него мысленно? А правильно ли отвлекать? Возможно, прямо сейчас он сражается… Нет, об этом лучше не думать, потому что ноги сами понесут меня к Туманной низине, и мелочи, что я понятия не имею, где именно она.

Вскочив, я прохожусь из угла в угол. Мемуары Янсаэля и разговор с Лизи отвлекли меня, но сейчас тревога вернулась, в голову лезут всякие ужасы.

Не выдержав, я соскальзываю на нематериальный план бытия, оказываюсь в чёрном, тёмно-сером дыме. Пожалуй, прав Янсаэль — открывшаяся картина мало кому понравится, но вреда тьма не несёт, просто… её слишком много. Я в ней будто в толще глубокой воды. Возможно, в своих ранних жизнях я была не человеком, а эльфом, раз моя душа выдержала давление, не разрушилась?

Поймав связывающую меня с Ариэлем нить, я следую по ней…

Увы, рассмотреть материальный пласт реальности не получается, но я могу почувствовать, что Ариэль напряжён, что от него волнами расходится магия.

Его амулет вспыхивает нестерпимой синевой, и ввысь взлетает синий мотылёк. Это последнее, что я вижу ясно.

Очередной всплеск магии сбивает мою концентрацию, и я прихожу в себя, обнаруживаю, что лежу на полу и затылок немного ноет. Потерев саднящее место, я аккуратно сажусь. Получается, погрузившись слишком глубоко, я упала, где стояла? Логично, ведь в обморок именно падают. Перед экспериментами следовало лечь или хотя бы сесть. К счастью, я ударилась не сильно. Поднявшись, я убеждаюсь, что голова не кружится и ничего не болит.