что такое искривленные суставы, поврежденный позвоночник или болтающиеся как плети руки в сравнении с повальным мором, опустошающим целые города! И на детский паралич не очень-то обращали внимание. Подробное научное описание болезни появилось лишь в середине прошлого века. Обнародовал это описание немецкий хирург Якоб Гейне, живший близ Штутгарта. О причинах болезни Гейне в двух своих толстых книгах, посвященных детскому параличу, ничего толком сказать не мог. В ту пору среди врачей господствовало убеждение, будто полиомиелит развивается из-за того, что в период прорезывания зубов у детей поражается иногда нервная система. Ну, а если заболевает подросток или даже взрослый, у которого все зубы давным-давно прорезались — тут какая может быть причина? На это ответа не находилось. И лишь в двадцатом веке, после открытия Дмитрия Ивановского, дознались, где истоки полиомиелита. Удалось это двум венским врачам — Ландштейнеру и Попперу.

Венцы понимали, что детский паралич — болезнь заразная и прорезывание зубов тут ни при чем. Понимали, видели, что заразное начало развивается в нервных клетках. При вскрытии детей, умерших от полиомиелита, обнаруживалась всегда одна и та же картина: двигательные центры спинного мозга разрушены. Кто это совершил, где разрушитель? В микроскоп наблюдались только следы его ужасающей работы — разгромленные клетки. Ясно было и другое — почему многие из тех, кто, перенеся полиомиелит, сохранили жизнь, все же обречены на уродство: нервные клетки, однажды разрушенные, не восстанавливаются, не возрождаются, подобно клеткам других тканей…

Ландштейнер и Поппер попробовали воспроизвести болезнь на лабораторных животных — крысах, кроликах, морских свинках. Те не заболевали, хотя им впрыскивали большие дозы зараженного материала. Однажды Ландштейнер купил не то у моряка, не то у торговца, побывавшего в тропиках, маленькую обезьянку. Он принес ее в клетке к Попперу, работавшему в своей домашней лаборатории. Поппер присутствовал в тот день на вскрытии ребенка, умершего от полиомиелита, и взял домой в пробирке часть спинного мозга погибшего. Надо попробовать заразить полиомиелитом мартышку.

Поппер высушил ткань спинного мозга, принесенную из больницы, растер в ступке, растворил и впрыснул обезьянке. Через несколько дней обезьянка отказалась от пищи. Ей дали банан, излюбленное лакомство мартышек, — она отвернулась от него. Она сидела вялая, не проявляя ни к чему интереса, изредка кашляла. Прошло несколько дней. Обезьянка взбодрилась, съела яблоко, казалось, что она выздоравливает. Но однажды поутру, придя в лабораторию, Поппер и Ландштейнер увидели картину, которая вызвала у них сложное мучительное чувство. Они успели привязаться к обезьянке и теперь с жалостью наблюдали, как она ползала по клетке на руках — ноги у нее волочились. Это зрелище хоть кого могло привести в смятение. Но Поппер и Ландштейнер были исследователями. И они сразу поняли, что совершено открытие. Обезьянка заболела полиомиелитом, это несомненно, у нее паралич. Значит, нашлось животное, восприимчивое к этой загадочной болезни. Можно ставить опыты, можно искать пути к спасению детей.

Дальше действовали по методу, впервые примененному Ивановским.

У больной обезьянки взяли зараженный материал, профильтровали его через свечу Шамберлена. Затем профильтрованную, то есть лишенную микробов, жидкость ввели другой, здоровой обезьянке. Она заболела полиомиелитом. Ясно, что возбудитель болезни, раз он проходит через бактериальный фильтр, может быть только вирусом.

Виновник известен. А дальше что? Как его извести или хотя бы ослабить, обезвредить? Проходят десятки лет. На глазах у врачей дети гибнут либо становятся калеками на всю жизнь. Перепробовано множество лекарств. Они не приносят вирусу никакого вреда. Ведь он развивается внутри клеток серого вещества спинного мозга (отсюда и название болезни — от двух греческих слов: «полное» — серый, «миэлис» — костный мозг) — как и чем его там достанешь?

Уже к началу XX века эпидемии полиомиелита отмечены были в двадцати четырех странах Европы. Особенно много детей болело в Швеции, Норвегии, Дании, то есть как раз там, где уровень жизни выше, чем в других странах, где врачей больше, где народ опрятен, а города чисты и благоустроены. Почему же вирус полиомиелита полюбил именно эти страны? Почему он редко заглядывает в те страны, где живут скученно, где нет ни канализации, ни водопровода, где дети копошатся в грязи и пьют сырую воду из любого источника? И раз так, то уж не лучше ли создать детям Стокгольма и Женевы, Вашингтона и Копенгагена такие же гигиенические условия, в каких живут ребятишки Индии?

Ответа на эти вопросы пока что не находилось. Наука безмолвствовала..

К концу первой мировой войны вирус полиомиелита стал наносить большой урон Соединенным Штатам Америки — опять высокоразвитая страна! В 1916 году, пройдясь по Нью-Йорку, детский паралич погубил две тысячи людей и еще семь тысяч искалечил.

В середине века полиомиелит захватил 60 стран. Теперь уже болели десятки тысяч. Эпидемии следовали одна за другой, продолжаясь иногда по пяти лет, распространяясь на целые континенты. Перерывы между эпидемиями становились все короче. Участились смертные случаи, когда наступал паралич дыхательных мышц и люди погибали от удушья.

В Соединенных Штатах в 1947 году насчитывалось почти семьдесят пять тысяч человек, ставших калеками после полиомиелита. За шесть последующих лет вирус изувечил еще пятьдесят тысяч детей и взрослых.

Самая сильная эпидемия разразилась в начале пятидесятых годов. Болезнь пришла и в нашу страну. Вспышки были в Киеве, Днепропетровске, Одессе, Харькове и других городах. Теперь уже не сотни — тысячи врачей, микробиологов, биохимиков бросились в атаку на вирус. Правда, слово «атака» здесь не совсем подходит. В этой схватке с вирусом смелые решения подкреплялись вдумчивым терпением и осмотрительностью.

Изучая характер эпидемии и повадки вируса, исследователи узнавали малоутешительные вещи. Доказано было, что множество людей, зараженных вирусом полиомиелита, переносят болезнь либо в очень легкой форме, либо вовсе не ощущают никакого недомогания. Лишь один процент зараженных заболевает в тяжелой форме, приводящей к параличу либо даже к смерти.

Что же тут малоутешительного? А вот что. Если главная волна эпидемии скрыта, невидима, то, значит, миллионы здоровых на вид людей могут служить разносчиками, передатчиками вируса. Вирус попадает в организм человека через рот, вместе с пищей или питьем. И казалось, что если строго соблюдать правила гигиены, то можно уберечься от заражения. Но как быть, если мать, приготовляющая пищу своему ребенку, носит в себе миллиарды смертоносных вирусных частиц, сама того не подозревая, чувствуя себя совершенно здоровой? Как быть, если пышущий здоровьем повар ресторана и проворная молодая официантка тоже вирусоносители? Можно прокипятить воду, молоко, обеззаразить посуду, белье. Но разве продезинфицируешь кишечники у сотен миллионов людей, да так, чтобы умертвить не какую-нибудь простодушную бактерию, которая видна даже в школьный микроскоп, а вирус?!