Россия не видит берегов.

У нас нет границ – только горизонты.

Корабли не тонут

Конечно, я читал о плотности, плавучести, силе Архимеда, но всё равно до конца не понимаю, почему корабль железный, а не тонет. Мне это кажется чудом.

В английском языке понятие ship – корабль – традиционно было одушевлено и имело женский род, откуда пошёл термин sistership (однотипное судно). Как это могло бы звучать по-русски – кораблиха, корабльша, кораблесса, кораблинья?

У людей – прописка, у кораблей – приписка. Если в «прописке» слышится что-то полицейское, то насколько иначе звучит кораблиный «порт приписки» – родная гавань. Без порта приписки корабль испытывал бы космическое, вернее, океанское сиротство.

История Владивостока может быть написана по истории его кораблей. Они – полноправные граждане морских городов. У них есть имена, а теперь даже номера мобильных телефонов.

О каждом из кораблей можно написать роман.

В 1860-м основателей Владивостока – тех самых прапорщика Николая Комарова и его стройбатовцев[25] – высадил на берег Золотого Рога транспорт «Манджур» (тогда писалось именно так), которым командовал капитан-лейтенант Алексей Шефнер, дед поэта Вадима Шефнера.

Это было время, когда прапорщики создавали города.

В 1878 году в России запустили краудфандинг – сбор средств на строительство судов. Первыми пароходами новой судоходной компании – Добровольного флота – стали «Россия», «Москва», «Петербург», «Нижний Новгород». Начались рейсы «Доброфлота» между Одессой и восточными портами России (новую линию опробовали на каторжанах, после чего пришла очередь вольных переселенцев). Чехов, возвращавшийся с Сахалина на «Петербурге», писал: «С пароходами “Доброфлота” на Дальний Восток пришла цивилизация».

Первые улицы Владивостока названы именами кораблей – Американская (впоследствии Светланская) и Алеутская. Бухты Владивостока – опять же из-за кораблей – получили гомеровские имена: Диомид, Улисс, Патрокл… Из-за кораблей же на карты попало разношёрстное воинство: Джигит, Абрек, Разбойник, Наездник, Опричник, Стрелок, Витязь.

А сколько бухт, мысов, сопок названо фамилиями моряков – не только адмиралов, но лейтенантов, прапорщиков, гардемаринов…

Первые монументы Владивостока – обелиск в честь Невельского и памятник погибшему экипажу шхуны «Крейсерок» у Матросского клуба.

Сначала это была шхуна «Генриетта», приписанная к порту Сан-Франциско. Под командованием капитана Декстера она вела незаконный промысел в российских водах. Согласно «Общим правилам рыболовства» (1884) браконьер подлежал конфискации, команда – отправке на каторгу. В 1886 году шхуну с грузом китового уса, моржовых клыков и шкур арестовал у чукотских берегов русский клипер «Крейсер». «Генриетту» включили в состав Сибирской флотилии под именем «Крейсерок» и отправили стеречь российские границы и котиковые лежбища. Осенью 1889 года «Крейсерок» захватил у восточного берега Сахалина другую американскую шхуну, «Розу», и повёл её во Владивосток. В проливе Лаперуза суда попали в жестокий шторм. Моряк по фамилии Корсунцев, находившийся на борту «Розы» и чудом спасшийся (добрался до сахалинского берега), свидетельствовал: когда шхуну выбросило на камни, у шлюпок началась свалка; матрос Трапезников, призвавший американцев к порядку, получил удар в шею ножом. Шлюпку «Розы» подобрал «Крейсерок», но до Владивостока не дошёл – тоже погиб. То ли из-за обледенения, то ли в результате стычки с американцами, не желавшими на каторгу.

История «Крейсерка» отсылает к «Морскому волку» Джека Лондона, где американские зверобои, промышляющие у российских (сибирских) берегов, больше штормов и рифов боятся русских сторожевиков и каторги.

Та же самая тема – в «Стихах о трёх котиколовах» (The Rhyme of the Three Sealers) Киплинга 1893 года, где впервые большой литературой замечен Владивосток:

Свинцом и сталью подтверждён, закон Сибири скор:

Не смейте котиков стрелять у русских Командор![26]

В оригинале – не «закон Сибири», а «закон московита» – Law of the Muscovite; вместо не названных Киплингом Командор упоминаются некие острова в the Smoky Sea. Но переводчики не грешат против исторической точности: у Киплинга упоминается смерть Беринга, случившаяся именно на Командорах, а один из героев говорит, что к северу от 53-й параллели не действуют ни человеческие, ни Божьи законы (Командоры расположены на 54-м и 55-м градусах северной широты).

Дальше:

…И вот браконьеры из года в год идут по запретный

                                                                        мех.

Японец медведя русского рвёт, и британец не хуже

                                                                       рвёт,

Но даст американец-вор им сто очков вперёд.

Один из браконьеров маскировался русским флагом и был поэтому атакован другим, который не желал идти под конвоем «на верную смерть во Владивостокский порт» (And lie for a rotting contraband on Vladivostock slip).

Дальше:

Ибо русский закон суров – лучше пуле подставить

                                                                      грудь,

Чем заживо кости сгноить в рудниках, где роют

                                                          свинец и ртуть.

Итог:

И красной радугой била кровь, пузырясь по палубам

                                                                      вширь,

И золото гильз среди мертвецов стучало о планширь.

Джек Лондон знал эти стихи, даже цитировал их в эпиграфе к рассказу «Строптивый Ян». А в год, когда Киплинг их сочинил, Джек сам был среди героев этой поэмы: именно в 1893-м он шёл на шхуне «Софи Сазерленд» к берегам России бить котиков. Теоретически семнадцатилетний Лондон мог угодить на русскую каторгу, и тогда мы бы имели совсем другого писателя.

Киплинг пишет Vladivostock; в рассказе Джека Лондона 1900 года на ту же тему «Исчезнувший браконьер» (The Lost Poacher) название пишется уже по-современному: Vladivostok. То же – у Джойса в «Улиссе»: Alexander J. Christ Dowie, that’s yanked to glory most half this planet from ‘Frisco Beach to Vladivostok[27].

В «Исчезнувшем браконьере» один из гребцов говорит: «Уж лучше умереть, чем попасть в Сибирь… Будешь там работать до тех пор, пока не подохнешь. И никогда не увидишь дневного света! Рассказывают, как одного парня приковали к напарнику, а тот взял да умер». В «Морском волке» об американских браконьерах, пойманных на острове Беринга (один из Командорских) и отправленных в Сибирь, рассказывает матрос по прозвищу Смок – не отсылка ли к киплинговскому Smoky Sea? В «Морском волке» говорится о сибирских соляных копях, в балладе Киплинга – о ртутных рудниках. Гребец из «Исчезнувшего браконьера» упоминает и соляные, и ртутные копи. Тема не отпускала Джека: герой его рассказа «Неукротимый белый человек» (1911) Джон Саксторт когда-то бил тюленей, но «шхуна, на которой он служил, была захвачена русским крейсером, и всю команду отправили на соляные копи в Сибирь».

Подводная лодка С-56, заложенная в Ленинграде по немецкой лицензии и достроенная во Владивостоке, в 1942 году совершила переход