И тут я вспомнила, как прошлась огнем горелки по лицу Майконга и как оно на глазах зажило. Ме-е-едленно, очень медленно повернулась к перебинтованному брюнету и покосилась на него с подозрительностью.

В ответ на мой взгляд мужчина вопросительно поднял бровь.

Помещение достаточно большое, тогда почему наши койки стоят так близко? Расстояние между ними всего с ладонь!

– А ты разве не регенерируешь? – Я посмотрела на его забинтованные руки и грудь.

Сестра пропихнулась в крошечное расстояние между койками и плюхнулась на мою кушетку, задела ноги, и я зашипела от боли.

– Ой, прости-прости! – Юлька прижалась к моему плечу. – Как хорошо, что ты очнулась! Я так волновалась.

Я на секунду закрыла глаза, прижимаясь головой к голове сестры, а потом посмотрела на Майконга. Я все еще помню вопрос. А он?

Оказалось, что вопрос даже Юлька помнит:

– Да эта штука вас двоих чуть не убила! Майконг еле выкарабкался! Если бы не крутая регенерация оборотней, от него кучка пепла осталась бы – так сказал дядя Никс!

Стало стыдно за свои мысли. Я отвела взгляд в сторону, а потом буквально заставила себя посмотреть на оборотня:

– Извини и… спасибо, что спас.

Майконг молчал, будто ждал, когда я скажу что-то еще. А мне было как-то особенно неловко на него смотреть – я отвела глаза. Спасла сестра:

– А там обед готов! Сейчас принесу!

Юлька внесла поднос на ножках, поставила перед Майконгом, потом прибежала со вторым, убрала подушку из-под моего носа и водрузила его туда.

– Приятного аппетита! Мне еще уроки делать! – сказала моя миленькая сестренка и тут же закрыла за собой дверь.

Я давно не видела ее такой возбужденной и не слышала от нее столько слов. Похоже, с ней тут хорошо обращаются и ей тут нравится.

Внезапно помещение заполнило громкое урчание живота. Не моего живота!

Я повернулась к оборотню и застала жалобную картину, как мужик голодными глазами смотрит на еду. И не просто же мужик – наполовину зверь!

Ладно, как я есть буду – понимаю, но как справится Майк?

Брюнет попробовал не то что дотянуться – просто двинуть туго забинтованными руками. Руки поднялись на несколько сантиметров и будто заклинили.

Наши взгляды встретились.

Майконг

– Хочешь сказаться больным? – Никс держал бинты в руках и смотрел на друга так, будто хотел прибить.

Недавно саванный лис жутко всех перепугал. Хотя пора запомнить, что Майк круче кошки с девятью жизнями – выкарабкается из бездны ада, как тогда, когда его нашли на крыше рядом с клиникой Леона. И тогда, и сейчас, после попадания пушки, выглядел он так, будто свататься теперь бесполезно. Ан нет, оклемался, и сразу давай планы строить!

Киру раскрутил на лекарства, которые позволяли Свете подольше проспать. Никс думал – это чтобы Майк окончательно поправился, но пара командира лис романтично вздыхала, что саванный хочет, чтобы Света испытала как можно меньше боли.

И теперь Майк просит всех подыграть! Снова хочет в бинты, по доброй воле, когда контроль во главе с Алриком улетел в Европу мутить воду в их отношении.

Никс снова повертел бинты в руках. Он понимал Майка и не понимал, но отказать не мог. Наверное, потому, что верил в друга и его надежность. Наверное, потому, что понимал, как сложно первое время с истинными…

Эх, чего только не сделаешь для друга!

Майконг прижал палец к губам и шикнул на Никса. С нежностью покосился на собственноручно перебинтованную очаровательную пятую точку пары и усмехнулся. Тихо сказал:

– У меня большой опыт в больничной теме, все испытал на себе, сыграю любую боль. Бинтуй, раз Киру не подпускаешь.

– Пока между тобой и Светой не наладится, я свою пару к тебе на километр не подпущу! – заворчал Никс, отмотал начало бинта и скомандовал: – Смирно, Майк. И не вини за тугость!

***

Майк жалостно смотрел на Свету и по смене эмоций на ее лице понял, что идет по правильному пути! Она жалостливая, когда понимает ситуацию, а вот когда не понимает, как было в ресторане, тогда до разочарования медлительная в своих реакциях.

Так Майк и думал. Стоит ей понять, что все держится на ней, так она начинает действовать. Сразу плотно взяла дело в свои руки: положила подушку, забралась на нее, смешно посмотрев на него снизу вверх, взяла ложку с его подноса и изучила содержимое тарелок:

– Чем там у нас оборотни питаются?

А в голосе так и сквозило разочарование.

Майк не мог отвести от нее взгляда:

– И что ты там ожидала увидеть? Сырое мясо?

– Ну точно не куриную лапшу и пюре с котлетами.

Майк покосился на поднос Светы:

– Хочу быть солидарен со своей парой.

Девушка уперлась на локоть одной руки, другой набрала ложку и поднесла ко рту Майка:

– Значит, все же едите сырое мясо?

– Только в образе зверя, и то редко. – Майк съел поднесенную порцию и почувствовал, что эта ложка провалилась в бездну голода. Голода другого толка.

Света была так близко. Снять бы эти бинты и…

– Почему? – Девушка явно чувствовала себя в безопасности с перевязанным Майком. Поднесла вторую ложку к его рту, приоткрывая свой, словно для примера.

Майк подумал с обидой, что она с ним как с маленьким. А он совсем, вот совершенно, не маленький.

Зверь согласно отозвался и предложил продемонстрировать паре все параметры.

– Не ответишь? – вдруг спросила Света.

И Майк понял, что не помнит вопрос – видит только ее губы.

***

Майконг не чувствовал вкуса еды. Вместо этого его ноздри заполнил аромат девушки.

– Так почему редко едите свежее мясо в образе зверя? – Света наконец интересовалась им, и лис был счастлив. Причем очень настойчиво интересовалась!

И что он раньше не перемотался? Давно бы уже вместе были!

Майконг довольно заерзал на месте, и девушка предупредительно шикнула на него:

– Не дрыгайся, а то бинты испачкаю, придется перевязывать.

А вот это будет нехорошо! Майку нельзя показывать, что на нем заживает все как на сверхсобаке.

– Потому что так легко заработать несварение в человеческом теле. – Майк с тоской посмотрел на пустую тарелку из-под супа. Осталось только второе, и она опять отползет подальше.

Света тем временем отломила кусок котлеты, наколола на вилку и поднесла к его рту.

– А если в зверином виде есть человеческую пищу? – Кажется, в ней проснулся нешуточный интерес к его миру. Она хотела понять его, и это не могло не радовать.