несёт в себе такой минус… ещё один, в коллекцию к уже имеющимся. А среди них числится не только моя неспособность говорить, с которой, как и со своими дикими предпочтениями в еде я кое-как всё же справляюсь, но, прежде всего, внешний вид, точнее, следствия обладания таковым. Даже для многонационального Тувра, расхаживающий по его улицам синий здоровяк с проклюнувшимся на переносице рогом — зрелище редчайшее. Ну не живут на этих клятых островах ни огры, ни турсы.

И если те же матросы, в силу опыта дальних странствий, давно привыкли иметь дело с представителями самых экзотических рас, а большинству обитателей Граунда, как выходцам из иных стран, где водятся ещё и не такие монстрики, как я, откровенно плевать на внешний вид прохожих, то в более приличных районах Каменного мешка я то и дело ловлю на себе взгляды… в которых, чаще всего, читается чисто столичное презрение к «понаехавшим». И если с этим я готов мириться в силу характера и насмешливого настроя в отношении слишком много мнящих о себе «столичных штучек», то местная так называемая «имперская снисходительность к варварам и дикарям» меня всерьёз выбешивает. Из горла рвётся рык, а лапы — к отсутствующему оружию. Справляюсь, конечно, кое-как, но… Я просто не понимаю, как в таком многорасовом государстве вообще мог появиться столь оголтелый расизм? Откуда?!

А уж внимание добберов! Да я считаю день удавшимся, если во время визита в Королевскую библиотеку меня по дороге не остановит хоть один служитель закона! Задрали, гады. Спасает только читательский билет, который я им предъявляю в качестве единственного имеющегося у меня документа. Ну и ошалелый вид очередного «повелителя улиц и повозок», решившего одарить вниманием закона «очередного тупого дикаря, приехавшего в славный Тувор за лёгкой жизнью», и увидевшего в его руках совсем недешёвый читательский билет главной библиотеки метрополии, немного греет душу. Но именно, что немного.

Впрочем, всё это цветочки. А ягодки… Драхх! Да если бы не книги и тренировки, которыми забивается всё моё свободное время, и не ставшие слишком редкими поединки на столах матросских таверн, где мне удаётся хоть немного спустить пар, набив чью-нибудь наглую рожу, то я бы уже свихнулся от банального недотраха.

К тому же ситуация ухудшается тем фактом, что по меркам своей нынешней расы я считаюсь юнцом, как заявил Дорвич. А какую дичь творит молодёжь, у которой гормоны только что из ушей не брызжут… В общем, хреново мне. Не всегда, но порой накатывает так, что хоть волком вой.

Идти в бордель? Брезгую, честно говоря. Вот просто чувствую, что в Граунде такой поход может окончиться для меня лишь очередным визитом к доктору Дорвичу, и не на чай, а за лечением. Идти же в более солидное заведение, которых, кстати, в Тувре совсем немало, так кто меня туда пустит? Пробовал уже. Без паунда в кармане солидного костюма в нормальный бордель не попасть, а костюм-то, между прочим, сам по себе меньше трёх паундов не стоит. В общем, «денег нет, но вы держитесь», как сказал… кто-то. Вот и держусь.

Познакомиться с барышней? Ха! Дохлый номер. Может быть, в Тувре и есть любительницы экзотики, но мне они не попадались. Зато откровенно презрительных взглядов и скорченных в отвращении гримас обитательниц бывшей метрополии я навидался на сто лет вперёд. И ладно бы выглядел немытым бродягой, так ведь нет! За своим внешним видом я слежу не в пример большинству жителей Граунда, но… а, к драхху всё! Надо наведаться в «Акулу и перст». Не подерусь, так хоть с нормальными людьми и нелюдями пообщаюсь. Без этой расисткой фанаберии.

— О чём задумался, детина? — отвлёк меня от размышлений знакомый блондинистый хафл с неизменной трубкой в зубах, оказавшийся напротив меня, словно из пустоты соткался. Впрочем… почему «словно»? Из неё и вышел. В смысле, из портала.

— Здорово, Падди, — прохрипел я в ответ и, цыкнув со злости на свои убогие связки, полез в карман за блокнотом и карандашом. Последний тут же запорхал по листу, уже ничуть не спотыкаясь на шероховатостях. Да и «почерк» улучшился. Зря я, что ли, столько времени убиваю на тренировки? — Вот сижу, кручинюсь. То бишь, самокопанием занимаюсь. И чем глубже копаю, тем больше расстраиваюсь.

— С чего бы вдруг? — удивился хафл, прочитав мою записку. Вынул трубку изо рта, окинул меня долгим внимательным взглядом и, очевидно не удовлетворившись увиденным, обошёл по кругу… вместе с лавкой, на которой я устроился, намереваясь перекусить после утренней разгрузки телег. — В смысле, от чего расстраиваешься-то, синий?

— От собственного тела, — честно вздохнул я. Падди ошеломлённо хлопнул белёсыми ресницами и… замолчал. Минуты на полторы. Но потом не выдержал и заржал в голос. Самозабвенно так, до слёз. Прибил бы мелочь, да Фари обидится… а следом за ней и «дедушка».

Пришлось остаться на месте и молча наблюдать, как белобрысый хафл заходится смехом. Впрочем, он шустрый, так что уже через пару минут угомонился и, высморкавшись в огромный клетчатый платок, прерывисто вздохнул.

— Уф… рассмешил, орясина! — пробормотал Падди, устраиваясь на лавке рядом со мной. — С чего вдруг такие дурные мысли? Ты ж вон какой! Силы немеряно, рост всем на зависть. На дворе зима к серёдке подбирается, а ты словно и холода не чуешь. Как ходил без пальто, так и сейчас ходишь. При денежке, опять-таки, а значит, в голове помимо опилок мозги имеются. Чего ещё желать-то?

— Чего желать, всегда найдётся, — кое-как пробурчал я и, благодарно кивнув, принял из руки хафла маленькую серебряную фляжку с терпкой настойкой. Травяной аромат шибанул в нос, но отвращения не вызвал совершенно. Сделав крошечный глоток знакомого пойла, я вздрогнул от промчавшейся по телу волны холода. Хорошее тонизирующее варит хафл. Забористое.

— Например? — не отстал Падди, отбирая у меня фляжку. Покрутил в руках и сам приложился, тут же задорно сверкнув глазами. — Рассказывай, синий! Мне же интересно!

— У тебя зазноба есть, мелкий? — начеркал я в блокноте и уставился на хафла. Тот прочёл вопрос и… заскрёб пятернёй затылок. Окинул меня взглядом и вздохнул.

— Ну да, твоих сородичей в наших местах отродясь не видали, — кивнул он и, помолчав, спросил: — Бордель?

— В Граунде?! — хрюкнул я. — На скеллинг удовольствия, и паунд на лечение.

— Согласен, — протянул Падди. — А если в том же Рестэнде? Впрочем, да… кто тебя туда пустит в таком виде.

— Именно.