в лице Мусы (внука Байду) и решили напасть на Арпу[164]. Обе стороны вели военные действия в 1336 году, причем Арпа бежал, но в конечном итоге был схвачен и месяц спустя казнен. Новые ханы стали появляться в различных областях Ирана и Хорасана, имела место серия вооруженных столкновений, предательства и казни прошли чередой среди визирей и членов обширной монгольской правящей семьи [Spuler 1985: 107–115]. Из представителей многочисленных фракций преобладали два основных претендента: шейх Хасан «Бозорг» и шейх Хасан Кучек[165]. Пытаясь задобрить своих сторонников, они постоянно меняли союзы и назначали ханов, но интересно то, что в какой-то момент этой борьбы чопанидский шейх Хасан Кучек решил вернуться к монгольской традиции, никогда ранее не существовавшей в Иране, а именно назначить женщину, Сати-бек (пр. 1339), ильханом Ирана[166]. Будучи сама прямым потомком Хулагу и в то же время бывшей женой Чопана, она теоретически должна была стать подходящей регентшей в глазах обеих сторон. Отчаянные поиски правителя уже заставили некоторых вельмож пересмотреть вопрос о женском правлении в качестве последнего варианта за некоторое время до назначения Сати-бек[167].

Таким образом, в хаотичные последние годы на троне Государства Хулагуидов в конце концов оказалась женщина. Казалось, когда в мечетях ее имя упоминалось в хутбах и в честь ее царствования чеканились монеты, это означало, что она получила признание как правительница[168]. Однако ее воцарение было частью политического маневра, проведенного Хасаном Кучеком в контексте внутренних разногласий в Иране. Сати-бек было предоставлено катастрофически мало полномочий для осуществления какой-либо политической власти[169]. В источниках она изображается как марионетка в руках Хасана. Он самолично отправил своему сопернику послание, в котором предложил ему Сати-бек в жены, преследуя единственную цель — заманить того в ловушку. По словам Хафиз-и Абру, Сати-бек не имела права голоса в этом вопросе и полностью зависела от желаний мужчин — членов правящей семьи и принцев [Bayani 1936: 128–129; 1971: 160]. Соответственно, источники этого периода предлагают совершенно иной взгляд на влияние женщин, чем документы более раннего периода Монгольской империи. Разница между этой царицей и хатунами кочевников середины XIII века весьма существенна. Женщины в этот период, похоже, утратили свое значение, поскольку они не только больше не принимали активного участия в государственных делах, в отличие от своих предшественниц — монгольских императриц, но и были лишены экономической автономии и тех весьма влиятельных позиций, которые они когда-то занимали (см. главу 4). Похоже, эти женщины играли только символическую роль, когда не было консенсуса относительно того, кто должен быть правителем-мужчиной, а женское правление полностью зависело от мужской опеки. Именно в этих условиях правление единственной официальной царицы Государства Хулагуидов длилось всего девять месяцев, а далее «в конце 739 года [июль 1339 года] „маленькому“ амиру Шейху Хасану пришло в голову, что Ираном не может править женщина… и он заставил Сати-бек выйти замуж за Сулейман-хана» [Khwandamir 1954, III: 228; Thackston 1994: 131; Bayani 1936: 130; 1971: 162], что положило конец правлению рода Хулагу, который прибыл в Иран более чем за восемьдесят лет до этих событий.

Для монгольского правления в Иране нехарактерно признание женщин в качестве правительниц, как это было во времена единой империи или в Центральной Азии. Однако это не мешало женщинам участвовать в государственных делах различными способами. Рассмотренные в предыдущей главе примеры участия женщин в политической жизни, которые относятся к периоду, предшествовавшему походу Хулагу на запад, являются основными характеристиками политической деятельности женщин. Женщины продолжали занимать высокие должности при дворе, участвовали в выборах нового правителя, создавая союзы в поддержку своих сыновей, и выступали в качестве советников своих соправителей-мужчин (сыновей или мужей). В этот период номинально женское правление не признавалось, но, тем не менее, монгольские женщины играли важнейшую роль на политической арене Ирана, поддерживая членов правящей семьи, претендовавших на престол. Роль женщин в монгольском Иране изменилась после обращения Газан-хана в ислам. Меры нового «падишах аль-Ислама» и его персидских «амиров», направленные на централизацию страны, постепенно лишили женщин роли активных политических игроков, ограничив их возможности придворными интригами, и способности действовать в рамках четкой политической программы так, как поступали их предшественницы. Похоже, что роль женщин свелась к передаче легитимности правления, что было даровано им в силу их места в структуре родства правящей семьи. Пример Сати-бек является исключением, подтверждающим правило, и представляет собой последнюю попытку политической группировки, которая, пытаясь получить контроль над Государством Хулагуидов, возродила монгольский обычай женского правления, не имевший прецедента в монгольском Иране. Утверждение женщины в качестве правительницы иллюстрирует характерный монголо-кочевой феномен: явление, которое к концу четвертого десятилетия XIV века, как можно считать, проиграло «битву за идентичность» с мусульмано-персидским коренным населением, по крайней мере в отношении принципа женского правления[170].

Правление женщин в провинциях Государства Хулагуидов

Если за восемьдесят лет монгольского правления в Иране только одна женщина получила номинальное признание в качестве главы государства при весьма специфических обстоятельствах, это не означает, что женщины-правительницы полностью исчезли в Государстве Хулагуидов. Регионы к югу от Иранского нагорья, Анатолии и Кавказа управлялись местными династиями тюркского происхождения (кутлугханидами, салгуридами и правителями Сельджукского султаната), которые подчинялись монголам [Aigle 2008: 74]. В этих областях политический статус женщин развивался иными путями, отличными от центра власти, расположенного в Северо-Западном Иране. В некоторых провинциях женщины правили как легитимные главы государства, подобно женщинам во времена объединенной Монгольской империи и Центральной Азии в 1250-х годах, но в любом случае во всех они сохраняли свое активное участие на политической сцене.

Данный раздел посвящен трем конкретным регионам под властью Государства Хулагуидов. Во-первых, мы исследуем особенности женского правления в провинции Керман при династии кутлугханидов (р. 1222–1306). Во-вторых, мы обратим наше внимание на провинцию Фарс и правление Абеш-хатун, женщины из династии салгуридов, связанной с монголами, которые правили Юго-Западным Ираном в XIII веке. Наконец, мы рассмотрим некоторые примеры правления влиятельных женщин в Анатолии и на Кавказе, где близость к центру власти могла повлиять на развитие женского правления в XIII–XIV веках.

Кутлугханиды Кермана

Основателем этой местной династии был Бурак Хаджиб (ум. 1234–1235), амир династии каракитаев в Центральной Азии, который в 1222 году воспользовался возможностью захватить провинцию Керман [Qazvini 1912–1937, II: 210–212; Boyle 1997: 476–477]. Чтобы упрочить свое положение, он выдал одну из своих дочерей замуж за Джалал ад-Дина Хорезмшаха, а другую — за сына Чингисхана Чагатая, тем самым заручившись благосклонностью двух сил, которые в то время боролись за Центральную Азию