Как знала Ксения, Лора забрала брошенного вначале сына у Ростислава — отца Рудольфа и воспитывала его сама, когда мальчик возвращался к ней на выходные и на каникулы из особого космического городка, куда его и всунули, следуя уже традиции по отцовской линии. Лора любила сына настолько сильно, — вина усиливала любовь, — что не разлучалась с ним даже тогда, когда у неё вдруг возникал очередной поклонник, возможный кандидат в отцы, явно не нужный её «принцу Артуру». Мальчик упрямо отвергал чужаков, ссылаясь на родного отца — «звёздного короля-оленя», как обзывала того про себя Ксения. Из-за символических рогов ли, из-за его ли редчайшей породистой красоты и величавой осанки, из-за того ли, что стал он личной её легендой, украшением внутреннего убранства её души, — из-за не уходящей любви к нему, короче, который где-то там, как в древней песне; «Там за облаками, там за облаками, там — тара- там, тара-там», любит её одну и ожидает неизбежной встречи. Из болтливых уст прежней и общей им с Лорой подруги по учёбе, всезнающей Вики, Ксения узнала, что Лора всё же нашла себе мужа и друга своему сыну. Это известие оставило Ксению равнодушной. Лоре — «принц Артур», Ксении — свободный от Лоры «Король-олень» — по справедливости разрешила их конфликт милосердная Судьба.

Мама Карин как-то сказала Ксении, что «принц Артур» сыночек родной по крови Рудольфу, а ей, бабушке, родной внук и продолжатель их блистательной линии. Он с бабушкой не общается по вине негодной Лоры, но сама бабушка в душе держит его всегда при себе. Наблюдает за ним по возможности, благодаря очень уж значимой в ГРОЗ подруге Рите Бете, имея у себя записи о мальчике во всех его возрастных трансформациях. И Карин предъявила доказательство Ксении. Ксения застыла как соляной столб, ухватив очевидное, — мальчик, слишком сильно наделённый характерными родовыми чертами Вендов, оставил от её прежней убеждённости, что он есть сын шлюхи и отца потому не имеет, лишь горстку пепла, горючего от слёз. Поскольку она втайне поплакала потом, укорив ту же Судьбу в отсутствии милосердия. Космомыслу родиться не дала, а с детства распутной Лоре сына от «Короля Оленя» подарила? Судьба не отозвалась, как и водится. И что было в такой ситуации делать? Ждать любимого наперекор Судьбе или идти замуж за Ксена?

Мама Карин шептала, — Жди! Он будет отцом твоих детей. Я это даже не чую, а знаю! Я вижу пророческие сны о твоём с ним совместном будущем.

Длинные волосы, собранные в причудливую причёску, открывали шею Лоры, но сами струились по спине вольно и приглядно, если для мужского заинтересованного взгляда. Ожерелье из зелёных и розовато-золотистых самоцветов матово светилось на ней, меняя оттенки, когда Лора вертела своей шеей жирафы, оглядывая пространство вокруг. Она искала признаки постороннего восхищения собою, впитывала взгляды сидящих, уходящих и приходящих мужчин. Лора осталась прежней в этом смысле. Но с мужчинами тут имелась проблема. Всё кафе заполнили мальчишки с девчонками. А также редкие заезжие учёные мужи с не выспавшимися лицами, вроде Ксена, столь мало похожие на обожаемых Лорой космических десантников. Она положила ногу на ногу, демонстрируя их спортивную отшлифованную красоту и болтая в воздухе изящной, наполовину сброшенной босоножкой, украшенной стразами. Они также мерцали и привлекали к себе внимание. Лору рассматривали и явно, и исподтишка. Всё же ревность застилала Ксении глаза.

«Надо же! — так подумала она. — У соломенной вдовы так ничего и не поменялось в её жизненных установках, она по-прежнему неудержимо похотлива». Это её качество считывалось на расстоянии теми, кто и озабочен тем же. Длительных отношений такой вот «природный дар» ей не обеспечивал даже в юности, когда все переполнены ожиданием будущих побед и достижений, самообольщений и легкомыслия, увы, часто в серьёзном. К тому же безвкусие при ней также осталось. «Платье — ужас! Детсад».

Лора её сразу узнала, да не захотела ей ответить. Помнила старую распрю. Ксения тоже ничего не забывала и, хмыкнув вслух, произнесла, — Кажется, я обозналась. Попутала вас со своей бывшей сокурсницей…

Она заметила Лору опять после обеда. Лора бродила в обнимку с мальчиком-красавцем по пляжу. Иногда они сидели рядом в шезлонгах и о чём-то болтали. Мальчик не страдал комплексами и всё норовил Лору приласкать. Был он до того пригож, что Ксения им залюбовалась. Они прилегли на лежак, оставшийся от пляжного сезона. Парень по-юношески несдержанно хватал Лорку за ляжки. Лорка смеялась, но позволяла. Ксения стояла на вершине дюны, заросшей соснами, и всё видела. Подол, задираемый то ветром, то требовательными руками избыточно развитого юнца, трепетал искрами крылатых нимфалид, словно они хотели улететь, куда подальше от творимого белым днём бесчинства. Ксению вдруг заинтересовало: произойдёт оно или нет? Он оглаживал пойманную, отнюдь не юную нимфалиду, и движения были исполнены мужской настойчивости, но сама Лора отстранённо вглядывалась в бледное балтийское небо и не поддерживала его игру. Ксении надоело ждать, и она ушла.

И вот, стоило лишь раз увидеть, как Лора стала возникать на её пути постоянно! В тот же день, но позже, у входа в здание многопрофильного назначения. В здании располагались не только конференц-залы и аудитории для прибывших студентов, но и много всякого пространственного добра, о назначении которого Ксении знать было незачем. Сами студенты жили где-то поодаль от такой великолепной архитектурной роскоши, но в силу прибытия для необходимого обучения галдели и мельтешили повсюду в неисчислимом количестве. И только ночью наступала блаженная тишина, а их жизнеутверждающие вопли доносились уже откуда-то издалека.

«Произошло всё дальнейшее или нет?» — опять подумалось Ксении, но лениво. Тот красавец с пляжа, пребывающий в переходной фазе от мальчика к мужчине, захватил внимание Ксении лишь зрительно, эстетически. Если и не идеален, то необыкновенно хорош. В отличие от Лоры, Ксения не стала бы никогда выступать в подобной роли «секс» учительницы.

Лора, похоже, и умственно увязла в предосенней этой влюблённости, как увязала босыми ногами в песке пляжа. Она и теперь продолжала пребывать босиком, с распущенными длинными волосами даже там, где собрались довольно солидные люди, как-никак преподавательский состав того самого молодняка, что тут и гомонил повсюду. Собрание разновозрастных тётей и дядей что-то оживлённо обсуждало по ходу движения, а всё же иные косились на босоногую коллегу и растрёпу, поскольку вышли они все из здания, где и происходило их некое сугубо научное общение. В отличие от