извне. Поскольку они по-прежнему довольствуются тривиальным морализаторством, не выходя за пределы избитых истин, а такие понятия, как «благожелательность», «доброта», «учтивость» и «верность, лояльность», для них слишком абстрактны, то вполне понятно, что в ходе дискуссий научные термины тонут в море затертых общих мест.

Из всех древних философов эпохи Чжоу только Мо-цзы и Хань Фэй-цзы развили стиль, близкий к рациональной аргументации. Мэн-цзы, вне всякого сомнения великого софиста, заботили лишь такие важные понятия, как «польза» и «справедливость». Остальные философы, например Чжуан-цзы, Ле-цзы и Хуайнань-цзы, интересовались только изящными метафорами. Ученики Мо-цзы — Хуэй Ши и Гун-сунь Лун — были великими софистами, которые увлекались составлением схоластических головоломок и старались обосновать тезисы вроде таких: «яйца покрыты шерстью», «лошадь несет яйца», «собака может быть ягненком», «у курицы три ноги», «огонь не горячий», «колеса никогда не касаются земли», «черепаха длиннее змеи» и т.п. А ученые династии Хань интересовались лишь составлением в александрийском стиле комментариев к классикам прошедших эпох. Ученые эпохи Цзинь возродили традиции даосизма, и, исходя из интуиции, пытались раскрыть тайны человеческого тела и мироздания. Никому не приходила в голову мысль о необходимости экспериментов, никто не развивал научные методы. Философы эпохи Сун под влиянием буддизма заново интерпретировали конфуцианское учение и превратили его в систему, дисциплинирующую ум и воспитывающую нравственную чистоту. Они приобрели репутацию людей, быстро схватывающих суть сочинения, но не желающих знать его основательно, вникать в него. Поэтому филология сунских ученых была самой ненаучной, более того, не была филологией вообще. И только значительно позднее, во времена маньчжурской династии Цин, получил развитие некий сравнительный метод, который сразу же поднял филологию на недостижимую прежде высоту. В Китае филология эпохи Цин была ближе всего к науке в европейском смысле этого слова.

Легко понять, почему научный метод не получил развития у китайцев с их менталитетом. Научный метод предполагает помимо умения мыслить аналитически еще и большой объем тяжелого, монотонного труда, китайцы же верят озарениям своего здравого смысла и интуиции. Индуктивный метод, перенесенный на человеческие взаимоотношения (к чему в основном китайцы и проявляют наибольший интерес), часто оборачивается своего рода глупостью, и примеры этого нередки в американских университетах. К сегодняшнему дню на основе индуктивного метода написано много докторских диссертаций, от которых Бэкон перевернулся бы в гробу. Ни один китаец не настолько глуп, чтобы посвятить диссертацию мороженому и после целой серии тщательных наблюдений объявить ошеломляющий результат: «Главная функция сахара — придать мороженому сладкий вкус». Или после методичного исследования под названием «Сопоставление времени и движений при четырех способах мытья посуды» радостно провозгласить: «Периодически наклоняться и разгибать спину весьма утомительно». А из «Исследования о бактериях, содержащихся в хлопчатобумажном нижнем белье» можно узнать, что «количество бактерий в нижнем белье возрастает пропорционально времени его носки». Несколько лет назад в одной газете сообщалось, что некий студент чикагского университета, проведя «сравнительное исследование» эффективности различных способов печати, обнаружил, что «чем чернее линии, тем больше они бросаются в глаза».

Думаю, китайцы с их здравым смыслом и интуицией моментально усвоили бы эти глупые, хотя и небесполезные для рекламы выводы. Самая хорошая карикатура, которую я видел, была помещена в журнале «Панч». На ней изображен съезд бихевиористов, проводящих опыт со свиньей, у которой во рту был градусник, а на шее висело ожерелье из жемчуга. После завершения опыта бихевиористы единогласно решили: свинья на драгоценности не реагирует. В данном случае речь идет не просто о дискредитации научных методов. Вот, например, профессор Кейсон из Рочестерского университета на ежегодной IX Международной конференции психологов в докладе «Происхождение и виды обычных раздражителей» насчитал 21 тыс. раздражителей. После устранения повторов осталось 507(!) раздражителей, которые ему удалось оценить в очках. Например, «волос в пище» — 26 очков, «тараканы» — 24 очка, «вид плешивой головы» — 2 очка.

Настоящая научная работа, естественно, требует скучного и кропотливого труда. Только такой труд ведет к открытиям, которые вызывают восторг у ученого; оказывается, у дождевого червя есть некая защитная оболочка. Ведь именно благодаря накоплению из поколения в поколение таких тщательных наблюдений, совершаются открытия, а наука достигла своего нынешнего блестящего положения. Относясь к науке без пиетета, но обладая чувством юмора и здравым смыслом, китайцы, естественно, считают исследование жизни дождевого червя или золотой рыбки занятием, недостойным ученого.

Слабость логического мышления

В связи с этим возникает проблема китайской логики, которая основана на их представлении об истине. С точки зрения китайцев, истину нельзя доказать, ее можно только лишь внушить. Чжуан-цзы давным-давно в «Ци у лунь»[39] отметил субъективный характер знаний:

Предположим, что я спорю с тобой. Ты победил меня, а я не победил тебя, разве это значит, что ты действительно прав, а я не прав? А если я победил тебя, а ты не победил меня, разве это значит, что я действительно прав, а ты не прав? Разве обязательно кто-то из нас прав, а кто-то не прав? А может быть, мы оба правы или мы оба не правы? Если ни я, ни ты не можем знать, кто из нас прав, а кто не прав, то и другие люди, несомненно, тоже остаются в неведении истины. Кого же найти нам, чтобы рассудил нас? Если, чтобы нас рассудить, позвать того, кто согласен с тобой, то, поскольку он согласен с тобой, как же может он нас рассудить? Если, чтобы нас рассудить, позвать того, кто согласен со мной, то, поскольку он согласен со мной, как же может он нас рассудить? Если, чтобы нас рассудить, позвать того, кто не согласен ни со мной, ни с тобой, то, поскольку он не согласен ни со мной, ни с тобой, как же он может нас рассудить? Если, чтобы нас рассудить, позвать того, кто согласен и со мной, и с тобой, то, поскольку он согласен и со мной, и с тобой, как же может он нас рассудить? А если так, то ни я, ни ты, ни другие люди — никто не может знать, кто прав, а кто не прав. Кого же нам еще ждать?

Согласно этой теории, истину доказать невозможно, несмотря на то что она может быть «схвачена умом, но без слов» («Чжуан-цзы»). Люди часто говорят: «Человек знает, что это так, но не знает, почему это так», «Дао, или Истина/Путь, это то, что мы знаем, и неважно, каким образом». Поэтому Истину можно воспринимать только интуитивно. Отнюдь не все китайцы сознательно принимают теорию познания Чжуан-цзы. Но они соглашаются