Шрифт:
Закладка:
– Нет, – ответила Шанталь. – Не хочу.
Какого черта она сидит со мной, отказываясь выходить? Надеется на мою перчатку, которая спасет от всех проблем? Я был готов передать инициативу девушке и выполнять любые ее просьбы, если бы она их озвучивала. Но пока я не слышал ничего, кроме постоянных отрицаний. В этом обилии стен и тупиков я никак не мог нащупать дорожку, которая бы куда-нибудь выводила из этого кошмара.
– Тогда живем, – сказал я и вдавил тапку в пол.
Надоело бегать, в самом-то деле.
Джипы-близнецы сблизились и столкнулись бамперами. Никто из нас не затормозил в последний момент, словно мы бросали Версиане новый вызов.
Ощущение от столкновения было таким, словно мне оторвало голову. Спасла подушка безопасности. Хвала игрушке за реалистичную модель ее работы.
Я вывалился наружу, чувствуя, как ноют сломанные пальцы левой руки и перчатка начинает жечь до кости. Обошел, шатаясь, обе дымящиеся машины вокруг, подобрался к водителю.
Это и в самом деле был Меркуцио. Судя по отсутствию дыры в его костюме, он и впрямь выходил из игры, чтобы вернуться сюда новеньким. И, судя по его виду, ему не мешало бы повторить эту процедуру. Стример весь был ободран, челюсть чуть болталась. Может, его подушка не сработала?
В руке он с трудом держал пистолет, который я попросту отобрал, чувствуя, что вот-вот свалюсь сам. Подумал достать Опус, но не стал этого делать. Иначе получится какой-то бег по кругу.
Мерк посмотрел на мою перчатку, криво усмехнулся и невнятно спросил:
– Хочешь раздавить меня?
Не обращая внимания на больную кисть, я зубами стащил перчатку и выбросил ее в сторону. Меркуцио удивился.
– Что ты хочешь? – спросил я.
Стример вяло махнул в сторону Шанталь, изобразил пальцами пистолет, спустил воображаемый курок.
– Нет, – покачал я головой. – Не позволю.
– Ты не понимаешь…
– Объясни.
– Не могу. Чужой секрет.
От прилетевшей со стороны пули Меркуцио рухнул на один из бамперов своего сдвоенного джипа. Я придержал его, не давая упасть. Оглянулся.
Шанталь держала дымящийся револьвер, подобранный ею в салоне.
Перебитая пулей рука Меркуцио болталась, грозя оторваться. Он раскрыл рот от немой боли.
– Выходи, – посоветовал я. – Жми логаут!
Он так и сделал – сумел здоровой рукой вызвать экран и пропал. Я остался стоять, глядя, как машины НПС при виде нас лишь ускоряются.
– Что он от тебя хотел? – спросил я.
Шанталь затрясла головой, словно боролась со слезами.
– Извини, – вымолвила она. – Прости, что втянула тебя. Прости!
Она обежала джипы вокруг, остановила какую-то машину.
– Вылезай! – крикнула она, целясь в водителя через боковое стекло. – Застрелю!
Напуганный НПС так и сделал. Шанталь прыгнула на его место, а через мгновение ее и след простыл.
И впрямь бесенок.
– Камилла, выход, – сказал я, чувствуя, что теряю сознание. – Скорее.
Затем рухнул на дорогу и отключился.
Инициатива
Я лежал на мягком диване в Фойе и пялился в белый потолок, на котором рисовал имена и числа пересозданной перчаткой. Собрать их в единую схему пока не удавалось. Снова и снова писал имена Шанталь, Тимура, Малены, Меркуцио, Джека и даже собственное. Соединял их стрелочками, обводил кружочками, подрисовывал чертиков. Потом стирал и начинал заново.
Знать бы точно, что странные взаимоотношения Меркуцио и Шанталь – это отдельная фишка, ничем не связанная с планом Малены, – мне стало бы легче. Но я не мог исключать их из уравнения. Они игроки тридцатого уровня. Они не могут быть вне интересов Малены. В этой задаче данных было не то что мало, а, пожалуй, слишком много. Улик много не бывает. Некоторые непременно сфальсифицированы, остальные случайны. Вычленить ключевые я никак не мог.
Поэтому я не столько старался разобраться в происходящем, сколько убивал время, ожидая, пока истекут два часа, выделенные Камиллой на анализ обломков жесткого диска.
В итоге время растянулось на три с половиной. Но в итоге я услышал голос стюардессы:
– Готово. Сделала все, что могла.
– Ну-ка…
Я сел на диване, оставив смотреть с потолка нарисованную рожицу.
Обломки диска на столе оставались обломками, однако теперь поверх них плавало голографическое изображение восстановленного винчестера. Не знаю, чем подобная анимация могла помочь Камилле. Или же она с высоты своего интеллекта общалась со мной способом, который казался ей наиболее разумным: наскальными рисунками.
– Исходный код восстановить не удалось, – сказала Камилла. – Его невозможно было бы прочесть, даже будь у меня полный диск. Объект, который ты мне принес, – сам по себе часть кода.
– Насколько малая часть?
– Половина.
– Это изначально был один диск, – сказал я, припоминая, как Малена вытащила вещь из пакета Лизы. – И это половина целого?
– Значит, где-то есть второй.
– А из этого ты что можешь узнать?
– Диск содержит необычные пакеты данных. Они не имеют смысла, потому что ведут наружу Версианы, чего быть не может.
– То есть как? – не понял я. – Внутренний контент Версианы перенаправляется куда-то, что не является ее частью, как наше Фойе?
– Похоже на то, но немного другое, – вымолвила стюардесса. – Пакеты данных между Версианой и Фойе мне известны, и это не они. Данный диск содержал шифрование трафика совсем другого масштаба. Я не могу понять, куда он ведет. Мне не известно ни одного места, которое может принять сигнал такого рода.
– То есть этот диск содержал информацию, которая предназначалась для вывода данных из Версианы куда-то, что даже тебе не понятно?
– Не просто информацию, – поправила Камилла. – А сам алгоритм ее шифровки. Здесь был зашит преобразователь сигнала, выход которого не имеет смысла.
– Все еще многовато тумана, – выразился я. – Камилла, скажи проще. Какие возможности получил бы тот, в чьих руках оказался бы такой полный диск?
– Он получил бы возможность кодировать любой трафик Версианы в другой, который я понять не могу.
– Иными словами, этот диск – переводчик данных в не поддерживаемый тобою формат.
– Не поддерживаемый никем ни в Версиане, ни в Фойе, ни в Батискафе, – уточнила Камилла. – И дело не только в этом. Теоретически подобных изолированных комнат может быть множество. Все они работают по одному и тому же алгоритму. На данном диске запрятан совершенно новый способ обработки, о котором я не знаю. Я не могу восстановить его.
