Шрифт:
Закладка:
– Я справлюсь. Смею заверить вас: я как-нибудь справлюсь. И я не стану последней женщиной, которая попыталась попасть на ваши занятия, доктор Бичем, в этом тоже могу вас заверить. Когда я сдам экзамен, другие увидят, что это возможно. А я непременно сдам.
Бичем определенно развеселился. Глаза у него блестели от волнения.
– Мне нравится подобное пари, мисс Синнетт.
– Что ж, тогда по рукам, – сказала Хейзел, протянув ладонь.
Бичем протянул было свою руку, но тут же резко отдернул.
– Условия: вы сдаете врачебный экзамен в конце этого семестра. Сдадите, и я разрешу посещать свой курс любой женщине, изъявившей такое желание, хотя должен предупредить, что дам, разделяющих ваши необычные увлечения, скорее всего, меньше, чем вы надеетесь. И в том маловероятном случае, если вы сдадите экзамен, я также предложу вам продолжить обучение – под моим руководством – в университетском госпитале, где я, как вам должно быть известно, возглавляю отделение хирургии. Редчайшее и очень престижное место.
Он протянул руку, собираясь пожать ее, но на этот раз остановилась Хейзел.
– А что, если я все-таки провалюсь? Что тогда? Каждый игрок делает ставку, не так ли?
Бичем усмехнулся, но не зло.
– Очень хорошо, мисс Синнетт. Я рассматриваю это скорее как эксперимент, а не как пари. Полагаю, что ставка на случай вашего провала достаточно очевидна. Во-первых, тогда я не смогу убедить моего коллегу доктора Стрейна разрешить другим женщинам посещать занятия в будущем. Добавим, что, если вы не сдадите экзамен в этот раз, вы лишитесь права сдать его в следующий. На этом эксперимент с появлением женщины-хирурга можно будет считать оконченным.
Хейзел кивнула, и они пожали руки.
Рука у Бичема оказалась холодной, Хейзел ощутила это даже через его перчатку.
– Что ж, – сказал Бичем, – с нетерпением жду нашей встречи на экзамене. А, и последнее! – Он поднял палец, зарывшись в стопку книг, стоящую у его локтя. – Ага. Вот мы где. Новое издание «Трактата доктора Бичема». Вам для учебы. Мне довелось обратить внимание, что учебник, который вы носили на занятия, слегка устарел. И довольно сильно истрепался, если вы простите мне такое замечание.
Хейзел взяла книгу. Свет очага отразился на позолоченной надписи обложки:
ТРАКТАТ ДОКТОРА БИЧЕМА ОБ АНАТОМИИ,
или
ПРЕДОТВРАЩЕНИЕ И ЛЕЧЕНИЕ СОВРЕМЕННЫХ БОЛЕЗНЕЙ
автор доктор Уильям Бичем, 24-е издание, 1816 год
– Благодарю вас, – сказала Хейзел, пролистывая страницы. Она заметила несколько надписей на полях. – Вы правда не возражаете? Здесь, похоже, какие-то заметки?
Доктор Бичем беспечно отмахнулся.
– Уверен, просто ерунда. А теперь прошу меня извинить, но мне пора вернуться к своим записям. Ужасные смерти происходят в самом сердце города. Просто ужасные.
Хейзел настороженно выпрямилась.
– Я слышала о них! Говорят, что возвращается римская лихорадка. Вы! Ваши слова об этом были в газете.
– Да, я осматривал тела. Ужасно, действительно ужасно.
– Так вы полагаете, что это правда? – тихо спросила Хейзел. – Римская лихорадка вернулась?
У доктора Бичема сделался расстроенный вид. Он кивнул.
– На самом деле все выглядит так, будто причина в этом. И, похоже, смерти мало интересуют публику, если умирают бедняки. Это заботит немногих.
– Мой брат, тот, что умер… причиной была римская лихорадка, – сказала Хейзел, избегая смотреть на доктора. – Мой брат Джордж. В последний его приезд в Эдинбург.
– Джордж, – мягко повторил доктор Бичем. – Джордж. Конечно. Мои глубочайшие, искреннейшие соболезнования вашей потере. – Он смотрел куда-то мимо Хейзел так долго, что та задумалась, не пора ли ей уходить. Но, едва она совсем было собралась встать, Бичем снова заговорил: – Morte magis metuenda senectus. Вы знаете латынь, мисс Синнетт?
– Достаточно поверхностно, к сожалению. Здесь… э-эм… что-то вроде «Мы боимся старости…»?
– Бояться нужно старости, а не смерти.
Тут Бичем снова уставился в никуда, и они с Хейзел просидели в молчании еще несколько мгновений, слушая, как потрескивает огонь в камине и солидные мужчины вокруг них фыркают и шелестят страницами газет. Но вот доктор Бичем снова заговорил.
– Что ж, я искренне надеюсь, что вы будете заниматься усердно и сдадите экзамен, мисс Синнетт. – Его глаза блеснули рыжим в свете камина. – Особенно если в наш славный город все-таки вернулась римская лихорадка. Возможно, именно вы найдете долгожданное лекарство.
Из «Истории практикующего королевского лекаря» (1811):
Философия лекарского дела во времена Тюдоров опиралась на учение о четырех типах «соков», найденных в описаниях Гиппократа (около 460 г. до н. э.) и в дальнейшем исследованных Галеном Пергамским (около 129 г. н. э.), известным древнеримским врачом.
Лекари в своей работе руководствовались представлением о том, что в организме каждого пациента есть свои основные «соки», или жидкости, которые формируют его личность, а любая болезнь рассматривалась как избыток или нехватка упомянутых «соков». Этими четырьмя «соками» были: кровь, флегма (слизь), желтая желчь и черная желчь (меланхолия).
Покидая Анатомическое общество, Хейзел была так погружена в свои мысли, так воодушевлена новой целью и принятым решением, что, стоило ей решительно шагнуть за порог и выйти на мокрую мостовую переулка, сама не заметила, как тут же столкнулась с прохожим.
– Мне так ж… Это ты!
Хейзел собиралась извиняться, но, расправляя юбки, подняла взгляд и увидела его – того парня с анатомической демонстрации, который провел ее узкой улочкой к черному ходу, словно личный Вергилий через Ад, а затем и к секретному месту под зрительскими рядами. И вот он снова стоял перед ней, судя по всему, тоже слишком потрясенный их неожиданной встречей, чтобы говорить, и у Хейзел появилась возможность как следует рассмотреть его лицо.
Да, это был он, тот самый парень, с копной темных, спутанных волос, закрывающих шею, и тонким крючковатым носом, выделяющимся на лице. А еще вблизи Хейзел удалось рассмотреть, что радужка его необычных серых глаз обведена синим. Синева растворялась в ясных серых глазах, как яд в воде. Он оказался высоким, не менее шести футов[11], но брюки доставали ему только до лодыжек, хоть швы на штанинах и были отпущены, чтобы сделать их длиннее. Рукава рубашки тоже были коротки, и Хейзел заметила по меньшей мере четыре дыры, которые, впрочем, были тщательно, пусть и неуклюже, заштопаны.
