распространить на него господствующий мир, поскольку от регулярного обмена иностранными товарами, против одноразовой добычи, можно получить не только прибыль, но и откупные деньги, которые будут собраны как плата для лордов. По этой же самой причине притязания правителей феодальных государств на всех стадиях их развития простирались на внутренние рынки, торговые пути и торговцев под предлогом их «особой защиты», «царского мира», часто в самом деле закрепляя за собой монополию внешней торговли. И мы повсюду видим, как все они заняты созданием новых ярмарок и городов за счет протекций и иммунитета.

Такой интерес к системе ярмарок и рынков делает вполне вероятным то, что племена скотоводов настолько уважали существующие рынки в своей сфере влияния, что они полностью приостановили использование политических средств, чтобы не насаждать «господство» над ними. История, рассказанная Геродотом, по сути вероятна, хотя даже он был удивлен тому, что у Аргиппеев был священный рынок посреди беззаконных скифских скотоводов и что их невооруженные жители были так эффективно защищены только благодаря священному миру их рынка. Многие подобные феномены делают это более правдоподобным.

«Никто не осмелится причинять им вред, так как они считаются святыми, и тем более они не имеют оружия; но именно они разгоняют ссоры своих соседей, и любой, кто бежал к ним как дезертир, не мог быть затронут любым другим человеком»122. Подобные случаи встречаются часто: «Это всегда одна и та же история как Аргиппеев, история ‟святого”, ‟безоружного”, ‟справедливого” племени, торгующего и устраняющего раздоры посреди племен бедуинского кочевого населения»123. Цере124 можно привести как пример высшего уровня. Страбон125 говорит о его жителях: «Греки высоко ценили их храбрость и справедливость, потому что, несмотря на свою могущественность, они воздерживались от их грабежа». Т. Моммзен, который цитирует этот отрывок, от себя добавляет: «Это не исключает пиратства, которым занимались как торговцы Цере, так и все остальные торговцы, и скорее всего то, что Цере был своего рода свободной гаванью как для финикийцев, так и для греков»126.

Цере не похож на ярмарку Аргиппеев, рынок внутри отдельных кочевников, он посреди владений морских кочевников, порта, наделенного собственным миром. Это одна из тех типичных формаций, значение которой, по моей оценке, не было оценено по достоинству. Они, как мне кажется, оказали мощное влияние на происхождение морских государств.

Те причины, по которым мы видели, что сухопутные кочевники вынуждены сохранять, если не создавать рыночные места, должны были бы с еще большей интенсивностью приводить морских кочевников к подобному же поведению. Транспортировка добычи, особенно скота и рабов, трудна и опасна на тропах через пустыню или в степи: медленное передвижение способствует преследованию. Но с военным каноэ или кораблем-драконом эта транспортировка легка и безопасна. По этой причине викинг даже более торговец и купец, чем скотовод. Как сказано в Фаусте, «война, торговля и пиратство неразделимы».

Часть В. Происхождение Морского Государства

Я уверен, что во многих случаях торговля добычей пиратства является источником таких городов, вокруг которых, как вокруг политических центров, выросли города-государства античной или средиземноморской цивилизации; в то время как во многих других случаях такая же торговля способствовала тому, чтобы привести их к той же точке политического развития.

Эти портовые рынки развивались, вероятно, из двух основных типов: они выросли либо в виде пиратских крепостей, прямо и намеренно помещенных на враждебную территорию, либо, в ином случае, в качестве «торговых колоний», основанных на договорных правах в иностранных портах примитивных или развитых феодальных государств.

Что касается первого типа, то у нас есть ряд важнейших примеров из древней истории, которые в точности соответствуют четвертому этапу нашей схемы, когда вооруженная колония пиратов садится в коммерчески и стратегически защищенном месте на берегу иностранного государства. Самый известный пример — Карфаген; и таким же образом греческие морские кочевники, ионийцы, дорийцы и ахейцы поселились в своих морских замках на Адриатическом и Тирренском побережьях Южной Италии, на островах этих морей и в заливах Южной Галлии. Финикийцы, этруски127, греки и, согласно современным данным, карианцы — все они основали возле Средиземноморья свои «государства» схожим образом, с идентичным классовым разделением на хозяев, завоевателей и рабское крестьянство на соседствующей территории128.

Некоторые из этих государств на побережье превратились в феодальные государства типа материковых государств; и правящий класс стал земельной аристократией. Факторами этого изменения были: во-первых, географические условия, отсутствие хороших гаваней и обширные внутренние районы страны (материковые территории), возделываемые мирными крестьянами; и, во-вторых, вполне возможно, приобретенная организация внутри классов, привнесенная ими из их первоначальных домов. Во многих случаях они были беглыми дворянами, побежденными домашними распрями или младшими сыновьями, иногда целым поколением молодежи обоего пола, которые, таким образом, начали «из викингов», и, имея дома, имея земли и крепостных, как мелкие лорды, они продолжали искать на чужбине то, что они считали своим долгом. Оккупация Англии англосаксами и южной Италии норманнами — примеры такого метода; также испанская и португальская колонизации Мексики и Южной Америки. Ахейские колонии Большой Греции на юге Италии дают дополнительные и очень важные примеры этого развития материковых феодальных государств морскими кочевниками: «Эта ахейская Лига городов была настоящей колонизацией. Города были без гаваней, — у Кротона был только ярмарочный морской рейд129, — но они не вели никакой собственной торговли: сибарит мог похвастаться тем, что он стал седым в своем водном городе между мостами, в которых он жил, в то время как купля-продажа осуществлялась милейцами и этрусками. С другой стороны, греки в этом регионе не только контролировали край берега, но и управляли от моря до моря; … коренные жители сельхозугодий были вынуждены вступить в отношения клиентов или стать крепостными и должны были работать на фермах своих хозяев или отдавать им дань»130. Вероятно, что и большинство дорических колоний на Крите были организованы аналогичным образом.

Впрочем, в ходе всеобщей истории все эти «материковые государства», возникающие более или менее часто, не приобретали такого важного значения, как те морские города, которые посвятили все свои основные силы торговле и частному предпринимательству. Теодор Моммзен в четких и хорошо подобранных предложениях сравнивает ахейского землевладельца с «королевскими торговцами» греческих колоний в Южной Италии: «Они никоим образом не отвергали сельское хозяйство или увеличение территории; греки не были удовлетворены, по крайней мере после того, как они стали могущественными, чтобы оставаться замкнутыми в укрепленной коммерческой фабрике посреди страны варваров, как это сделали финикийцы. Их города были основаны главным образом и исключительно для