заявление на приём в ряды ВЛКСМ такого-то числа, что первичная ячейка утвердила заявление. Затем серьёзные дяденьки в костюмах что-то спрашивали новобранцев, чаще, кто может быть избран в ряды ВЛКСМ. Меня немного коробило, что в перечислении всех качеств потенциального комсомольца они, члены городского комитета, всегда подчёркивали последний пункт — «активно платить членские взносы». Мне тогда казалось это неуместным, мелочным, то есть, с одной стороны, само собой разумеющимся, а с другой, недостойным озвучивания, мол, комсомольский дух, преданность идеалам, чистые помыслы строительства коммунизма нельзя опошливать деньгами. Как же я был наивен! Как наглядно время подняло всю пену на поверхность.

Пока мы ожидали приёма, Карина, любознательный подросток, спрашивала меня, старшего комсомольца, секретаря школьного комсомола самые разные вещи, в том числе, какие имена могут иметь домашние попугаи? Я тут же вспомнил, откуда вопрос — мы тогда все читали «Вокруг света» — и сразу ответил: Жакот и Ито. Она была очарована! Потом я представил её перед партийными мужами. Финкельштейн Карѝна, отчество подзабылось. Один из заседателей сразу спросил: "Дочь прокурора?», — и сразу к Даниеляну: «Карлен Арменакович, есть предложение принять в ряды ВЛКСМ!» Заветная фраза была озвучена, и Карина стала комсомолкой.

Второй раз случай меня свёл с Кариной в Ереване. Это был, наверно, год 80-й. Я с женой на автомобиле Тюши[91] поехали то ли встречать кого-то в аэропорту, то ли проводить Раюшку в Красноярск. Рейс задерживался до вечера, и чтобы как-то скрыться от жары, он привёз нас в квартиру своего близкого друга Согояна Лёвы, сына начальника милиции Кировакана. Оказалось, Карина — его жена. (Сын милпета[92], дочь датахаза[93], нормальный альянс).

Ни к чему не обязывающий эпизод, мы провели там часа два, от еды отказались (потом Тюша объяснил, что Карина даже яичницу нормально не приготовит, кормит мужа консервами). Но в разговоре я напомнил Карине, что именно я её принимал в комсомол. Она этого не помнила.

Третий раз имя четы Согоян-Финкельштейн появились в одной из газет, времена были горбачёвские, расцветало свободное предпринимательство, внутри которого почивало разнузданное мошенничество. Статья сообщала, что супруги такие-то, пользуясь служебными возможностями… Короче, был грех подлога эмиграционных документов.

И вот, спустя тридцать лет, я смотрю на фотографию роскошной зрелой привлекательной ухоженной женщины с очаровательной улыбкой в кадре на фоне моря. Из информации в свободном доступе: живёт в г. Нетания[94], изучала Piano в Музыкальном училище, в свободных отношениях (значит, не замужем), училась в средней образовательной школе № 4.

* * *

В классе, видимо, пятом, за мной заехал завспорта Прецизионного завода Алёш[95], и мы поехали в магазин «Динамо», что была на улице Кирова. Алёш набирал для завода несколько спортивных брюк, одна предполагалась мне[96]. Он спросил, какого цвета хочешь, чёрного или синего. Я подумал, раз спортивные, значит, синие. Оказалось, что это не спортивные треники, а выходные брюки, для парадов и торжественных встреч. Крой у них был классический, зауженный книзу, а материал эластичный, сейчас я бы сказал с лайкрой. Но цвет! Это был яркий электрик, такой, что бросается сразу в глаза, как цыплячий жёлтый. Издалека меня воспринимали как надевшего тренировочные штаны, рубашку и пиджак. Цвет брюк был очень одиозным. Нелепый вид, но мама ничего против не имела, и я надевал их в школу какое-то время.

А в школе готовили праздничное выступление то ли к дате образования СССР, то ли Октябрьской революции. Интернациональный номер, пятнадцать школьников в национальных костюмах изображают пятнадцать советских братских республик, рассказывая краткую историю и достижения советского периода. Мне досталась Киргизская ССР, я должен был изображать киргиза.

Был заучен приличный по объёму текст, по нынешним меркам в полную страницу А4. Иссык-Куль! Новое слово, незнакомое доселе, меня будоражило, радовало. Высокогорное пресноводное озеро, как наш Севан, оно формировало воистину братское чувство, основанное на похожих ценностях, пусть пока лишь географических.

Нас было 15 учеников, по числу республик. В национальных костюмах были единицы, большинство пришло в своей ежедневной одежде. Мы собрались в зале Дома офицеров. На мне были эти нелепые синие брюки. Я расхаживал по фойе и в зале между рядами в надежде, что выступление каким-то чудесным образом не состоится. Но тут меня остановил незнакомый мальчик:

— Ты Саша Мурадян? — Я. — Мы тебя ищем-ищем, а ты вот где. Иди скорее на сцену, только ты остался.

Я прямо с центрального прохода запрыгнул на сцену. За кулисами стояли все «республики» с завучем Елизаветой Бениаминовной Шульман. Собрав всех, она сказала страшную новость: выходить будем на сцену поодиночке, а не все вместе полукругом, как предполагалось. Но это полбеды. Вторая половина беды — текст нужно сократить в два-три раза, экспромтом, прямо во время выступления! Сократить? Какую часть, начало, середину или конец? Или как-то иначе? Для меня это были невыполнимые условия. А ещё эти нелепые синие брюки, все пялятся, нет-нет, кто-то да съязвит: чего в спортивных штанах пришёл?..

Сашка Садовский выступал передо мной и легко справился с задачей.

Я вышел на авансцену, начал громко декламировать заученный текст, понимая про себя, что не смогу сократить, никак не смогу, будь что будет, прочту до конца. «Иссык-Куль! Иссык-Куль!» — говорю я пафосно. Тут до меня донеслись шёпоты из-за кулис, мол, хватит, заканчивай. Я повернул голову, вижу, машут руками, мол, всё, время вышло. Я, ничтоже сумняшеся, мгновенно оборвал своё связное изложение и затопал за сцену. Елизавета Бениаминовна по-матерински приобняла меня, приговаривая с улыбкой: «Ах, та мой киргиз! Настоящий киргиз!»

Не знаю так ли, но, мне кажется, что этот утренник, это моё выступление положило первый камешек в здание моего интернационального интереса к другим этносам, впоследствии максимально укрепившегося.

* * *

Наверно, в классе 6-ом, однажды, зайдя в класс, мы увидели нового ученика, смуглого кучерявого брюнета, старше нас, похожего на восьмиклассника. Там же был Ванцет, он нам сказал, что новый ученик с Кипра. «С Кипра? — Сергей Микоян театрально всплеснул руками. — Не верю!» Я повторил с тем же тоном: «С Кипра? Не верю!» Я хорошо помню, что я чувствовал свою неорганичность, фальшивость и в построении фразы, и в тональности, и в манере. Я копировал своего друга и лидера.

Начался урок английского. Роза Мисаковна спросила новичка: What is your name? — My name is George. Дальше выяснилось, что он английский он знает так же, как родные армянский и греческий.

После этого урока Жорж исчез, наверно перевели в более подходящий по возрасту класс или в другую школу.

После Ташкентского землетрясения в Армении появились переселенцы. Одного мальчика